Рай на краю океана
Шрифт:
— Почему бы сразу не в годовщину трагедии на руднике? — проворчал Тим, оставшись наедине с Лейни. — Просто невообразимо, что потом мы будем отмечать свои годовщины в это время. Но моя мать совершенно не думает об этом. Она давно забыла о погибших шахтерах.
— Я не возражаю против помолвки, — произнесла Илейн.
В принципе, ей было все равно. Напротив, чем позже ей придется делить дом с Нелли Ламберт, тем лучше. А сейчас ей нравилась и такая жизнь с Тимом. Молодой человек постоянно уделял уйму времени тому, чтобы как можно скорее научиться ходить и ездить верхом лучше, чем прежде, но занимался не так ожесточенно, как раньше. Закончив утренние тренировки, он давал себе возможность отдохнуть — или хотя бы расслабиться. Как правило, начиналось все с того, что Илейн готовила ему. Она снова вспомнила о своих умениях домохозяйки, которые ненадолго
Тиму нравилось, что его балуют. Он поправился, его лицо утратило напряженное выражение. Вернулись мимические морщинки, глаза сверкали так же лукаво, как прежде. Танцевать еще не получалось, но верхом он чувствовал себя все более и более уверенно. Тем временем в конюшне мадам Кларисс появилась специальная платформа, с помощью которой он садился в седло и спешивался, — кузнец Джей Хэнкинс постарался на славу. Однако часто Лейни просто приезжала за Тимом на одноколке, как бы кисло ни смотрела на нее при этом Нелли Ламберт. И с недавних пор Роли тоже учился водить повозки. При этом паренек торопился почти так же сильно, как конь; для упряжки Приятель был слишком боек. Но если мальчуган оказывался на достаточно безопасном расстоянии от копыт и зубов, он очень даже нравился себе в роли бесстрашного возницы. Двухколесная повозка, обнаруженная в каретном сарае Ламбертов, бешено неслась по камням и ухабам, и Тим приезжал к Лейни совсем разбитый.
— Я с тем же успехом мог проскакать это расстояние галопом, — стонал он, потирая ноющее бедро. — Но Роли так нравится. А иногда ему нужно выпустить пар. Над ним достаточно смеются из-за того, что он «медсестра мужского пола».
Теперь Тим тоже участвовал в обсуждении городских сплетен. Друзья здоровались с ним за их обычным столом в пабе. Мадам Кларисс устроила из этого целое дело, заменив все твердые стулья вокруг стоявшего в углу стола удобными креслами, которые принесли из комнаты ожидания на втором этаже.
— Специальная услуга для наших самых верных клиентов, — заметила она. — Обычно оказывается только тем господам, которые ждут дам… Чувствуйте себя как дома!
Эрни, Мэтт и Джей не заставили себя долго упрашивать и с нарочитой важностью устроились в импровизированном «кабинете», держа в руках огромные сигары и бокалы с виски. Тим был благодарен мадам Кларисс. Из-за костылей он и так слишком выделялся. Он едва мог появиться в городе или баре, чтобы с ним не заговорили.
В отличие от владельцев рудников, среди которых он утратил свой статус, простые шахтеры после несчастного случая стали относиться к нему с б'oльшим уважением. Все наблюдали за его продолжительной борьбой за выздоровление под руководством Берты Лерой, и даже каждому новому шахтеру первым делом рассказывали о том, что после катастрофы сын владельца рудника не побоялся спуститься в шахту и, рискуя жизнью, предпринял попытку голыми руками раскопать засыпанных людей. С тех пор Тим стал одним из них, человеком, который знает, насколько опасна жизнь шахтеров, как им приходится бороться со страхом и неуверенностью под землей. Поэтому они с уважением здоровались с ним, время от времени советовались, просили замолвить словечко перед штейгером или руководством рудника. В последнем случае ему, впрочем, приходилось вежливо отказывать. Влияние Тима на отца, как и прежде, было равно нулю, да и в остальном до улучшения условий труда на руднике Ламберта было еще далеко. Мэтт все чаще приходил в паб с серьезным лицом и расписывал Тиму, насколько катастрофична ситуация на предприятии.
— Все начинается с того, что никто не хочет идти к нам работать. «Ламберт платит плохо, и рудник опасный». Это первое, что слышат новые шахтеры. И ситуация не изменится. Авторитет вашего отца упал в глазах работников. Помощь семьям погибших была просто смехотворной! Она едва покрыла расходы на похороны, и с тех пор жены и дети живут на пожертвования. Кроме того, не хватает решимости. Нам нужно начинать все заново, вкладывать деньги в предприятие, все обновлять, вплоть до последних шахтных ламп. Но ничего подобного не происходит. Ваш отец считает, что сначала нужно вернуть прибыль, и только потом он готов подумать об инвестициях. Но это ложный путь…
— Особенно если он все больше денег вкладывает в виски, — вздохнул Тим. Он знал, что нельзя говорить настолько открыто со своим подчиненным, но Мэтт все равно ведь чувствует запах алкоголя, исходящий от начальника, как и он сам. — Когда отец приходит
— Единственно верным решением было бы как можно скорее передать управление рудником вам, — заметил Мэтт. — Тогда мы не знали бы, что делать с наплывом рабочих. И кредит в банке наверняка дали бы…
— Неужели все настолько плохо, что нам нужен кредит в банке? — испугался Тим. — Я думал, у отца есть резервные фонды…
— Насколько я знаю, они вложены в линию железной дороги, которая пока что еще плавает в грязи… — пробормотал Мэтт. — Но наверняка сказать не могу. Я не расспрашивал его подробно.
После этого разговора Тим проверил ситуацию и пришел в ужас. Конечно, когда-нибудь вложения Ламберта в железную дорогу принесут доход. Железная дорога — дело надежное. Но до тех пор они остались практически без средств; обновление важнейших строений на руднике действительно пришлось бы финансировать в кредит. В принципе, в этом тоже проблемы не было бы, ведь есть что оставить под залог. Но дадут ли Марвину Ламберту кредит банкиры Греймута?
Когда он заговорил об этом со своим отцом, у них снова произошла ожесточенная перепалка. Тим с трудом сдержался, чтобы сразу же не заказать билеты в Лондон.
— А потом в Кардифф, Лейни! Избавимся от всей этой комедии с помолвкой и всем остальным и поженимся в Уэльсе! У меня там есть знакомые. Мы могли бы остановиться у них, если Силкхэмы не откроют ворота своего замка! И представь себе, как удивится твоя бабушка Гвин, если ты пришлешь ей открытку с ее же родины!
Илейн лишь смеялась, но Тим говорил совершенно серьезно. Давно уже не только рудник и ссоры с отцом лишили его сна, но и тревога за Лейни. Она успела рассказать ему достаточно много о своей семье, и ему становилось страшно, когда он думал об этом. «Овечьи бароны» с Кентерберийской равнины, торговый дом и отель в Отаго, связи с известнейшими семьями на Южном острове… да еще эта странная история с ее кузиной Курой, которую должно было принести именно в Греймут! Когда-нибудь кто-нибудь непременно узнает Лейни… тем более что, по ее словам, она действительно очень похожа на своих мать и бабушку. Может быть, к пианистке из паба никто присматриваться не будет. Но завязать знакомства с важнейшими семьями страны для миссис Ламберт совершенно нормально. Кто-нибудь заметит сходство, заговорит об этом с Илейн. Возможно, уже во время этого кошмарного праздника по случаю помолвки! Тим предпочел бы поскорее уехать в Кардифф вместе с Лейни. Ему казалось, что он слышит, как тикает бомба…
— По-прежнему ничего из Уэстпорта?
Джон Сайдблоссом не предложил виски своему информатору, а сам пил уже второй бокал за время их разговора. Мужчина был неглуп, но, судя по всему, на Западном побережье остановилось время. Не оправдали себя ни инвестиции Джона Сайдблоссома в железную дорогу, ни надежды на знакомых, никто из которых, как выяснилось, не слышал о его беглой невестке. Джон, крупный, уже почти полностью седой, раздраженно стукнул кулаком по столу.
— Проклятье, я был совершенно уверен в том, что она объявится на Западном побережье! Данидин слишком близко к Квинстауну, в Крайстчерче ее каждая собака знает, а окрестности Бленема… за этими местами я наблюдаю постоянно. Слежу и за паромами на Северный остров. В принципе, она не могла уйти!
— Но вы ведь не можете заглянуть в каждый уголок на острове, — заметил мужчина. Он был уже немолодым, но типичным жителем побережья — в поношенных кожаных штанах и грязном вощеном плаще, который, судя по всему, служил ему еще во время китобойного промысла, охоты на тюленей и поисков золотых самородков. У него было суровое обветренное лицо, внимательные светло-голубые глаза. От этого парня не так-то легко было скрыться. — Она может быть на какой-нибудь ферме или у маори…
— Фермы я прочесал, — холодно заявил Сайдблоссом. Он терпеть не мог, когда кто-то сомневался в его компетентности. — Если, конечно, они не прячут эту падаль в Киворд-Стейшн. Но это вряд ли, иначе Джордж Гринвуд не искал бы ее. Уордены точно так же бродят в потемках, как и я. А маори… что-то подсказывает мне, что она не будет бродяжничать с ними два года! Уже только потому, что они не кочуют по два года кряду! Они все равно возвращаются в свои деревни. Конечно, они могут переправлять эту стерву от одного племени к другому. Но это выше их умственных способностей. Нет, я готов был поклясться, что она где-то в лагере золотоискателей или лачуге шахтера. Может быть, в борделе. Уэстпорт, Греймут…