Рай-отдел
Шрифт:
— Сейчас споткнусь и сама потащишь, — не оглядываясь, посулил юнец.
— Шагай-шагай, не придуряйся, — ободрила воспитательница.
Взаимоотношения нежданных гостей казались весьма своеобразными, но сразу было видно: спаянная шайка.
— Ага, поредело, — одобрила Лоуд ощутимо опустевшую улицу. — В самый раз прибудем. Вообще казни редко вовремя начинаются. Всеобщая традиция милосердия и гуманизма.
— Скорее, обычай садисткой тягомотины, — проворчал Игорь, удобнее перекладывая магазины в карманах камуфляжной спецовки.
— Ты, товарищ
— Вроде и предусматривается, что мы с Иваном не вмешиваемся, в стороне стоим? — уточнил хозинспектор, уже догадавшийся, что доверять обаятельной Лоудке стоит строго наполовину, правда, непонятно на какую именно.
— Верно! Именно в сторонке, — подтвердила тетка. — Но не в одном же уголке вам толпиться. Этак вы и не увидите все самое интересное. Лучше порознь и в разных сторонках. Опять же чтоб резательные линейки не пересеклись.
«Резательные линейки» видимо, подразумевали сектора [16] стрельбы.
— Э, давай-ка без стрельбы! — возразил Вано. — Мы тут порядок охраняем, а не наоборот. А стрельба из автоматического и самозарядного оружия в штатской толпе, это знаешь ли, не фунт изюма. Жертвы средь населения нам не нужны.
— Какие жертвы?! — поразилась гостья. — Это чтоб я призывала к погибели угнетенного городского и пригородного пролетариата?! Да никогда! Это претит моим политическим принципам. Даже архипретит! Антагонистически! Напротив, вот если царевы аристократы, всякие вертухаи и прочая шмондючья жандармерия за оружие схватится, тогда кто-то может пострадать. И лучше бы это пресечь.
16
В силу специфики полученного образования Лоуд смешивает воено-тактические понятия с антично-филологическими. В данном случае межпространственная путешественница переводит позднелатинское «sector», произошедшее от латинского «seco» — «разрезаю, разделяю», слишком буквально.
— Да понятно. Предотвратим, — с азартом пообещал Вано. — Но как вы Степана Тимофеевича технически вытаскивать собираетесь? На дирижабле? Так ведь легкая конструкция, подобьют.
— А мы сначала сверху бомбу бухнем. Ней-Тронную! Прямо на царский трон. Хороший ведь вариант? — вдохновилась начитанная гостья.
— Трон вряд ли на площадь притащат, — предупредил Игорь.
— Шутка юмора, — пояснила Лоуд. — Трон — культурная ценность и должен достаться рабочему народу в целости. В смысле, позже выставиться в музее для трудящихся. У нас троны уже есть, так что пусть и вам какой-нибудь останется.
— В целом я шутки понимаю, — заверил Игорь. — Про стрельбу уже сказали. Остается непонятным, как вы Разина выдернете из охраны и не перепутаете. Его же не одного будут казнить.
— Понятно, что не одного. Но сегодня все же попроще ситуация. Вот Пугачева выдернуть будет сложнее, — озабочено пояснила гостья, преисполненная спасательных планов.
— Вот ты даешь! И Емельяна
— Потому что тогда зима была, — пояснила Лоуд. — там простудиться легко. А у меня бронхит недавно случился.
Заговорщики миновали плетень у последней избы и вышли к реке. Впереди тянулась расхлябанная гать через болотистую низину, за ней стояла огромная толпа народа. Доносился распевный профессиональный голос глашатая…
— Уже начинают, сейчас расходимся и дальше по обстоятельствам, — заторопилась революционная спасательница. — Гру, ты место знаешь. За сигналом следи.
Мальчишка кивнул, поправил мешок и опытно втиснулся в толпу.
— Ты, Ванья, туда, — указала Лоуд. — А ты, Игорь Батькович наоборот.
— Понятно. Все же, вы Степана с Фролом не перепутайте, — на всякий случай напомнил Игорь.
— Минутку, они, что, близнецы? — обеспокоилась спасательница и выхватила записную книжку. — У меня же здесь записано: казнят Степана, а брат того… малость отвернул. Ладно, разберемся. Должны же с эшафота детали огласить своевременно.
Лоуд, поправила что-то под туго, по-деревенски повязанным платком и энергично ввинтилась в толпу припозднившихся зевак. Только что пузатенькая из-за напиханного под одежду вооружения, она мгновенно постройнела, помолодела и похорошела.
— Вот проныра, через минуту у эшафота будет, — Вано вытянув шею, пытался разглядеть помост эшафота. — Я тоже поближе протиснусь. Ты, Игорь, особо в толпу не лезь, ты еще непривычный…
Игорь оказался у земляной кучи непонятного происхождения. Видно с этого места было не то чтобы плохо: море толпы и временные дощатые возвышения в ее центре, вполне различимы, но далековато. Доносился звучный глас чтеца, но разобрать можно было лишь обрывки. Недостаток информации собравшиеся зрители возмещали домыслами, версиями и смелыми прогнозами.
…— Четвертуют, я точно говорю.
— Не знаешь, так и не говори! По-старинному — на кол! За особые злодеяния и разбой.
— Плетями высекут и в войско отправят! Чтоб Константинополь у нехристей отбивал, — проявила политически выверенную фантазию упитанная баба в нарядном охабне.
В толпе и заржали, и испугались.
— А потом заново Степку ловить станут?
— Это кто тут государева преступника отпущать решил? — вкрадчиво спросили из-за спины Игоря.
Народ примолк. Керст краем глаза увидел возникшую ниоткуда харю в обрамлении хорьково-рыжеватой бородки. Шагнул назад, крепко наступив на ногу профессионально бдительному стукачу. Рыжий взвыл:
— Ох, твою…!
Игорь удалялся, придерживая висящий под курткой автомат. За спиной поминали мозоль, «ирода» и хватали за грудки окружающих. Никого в камуфляже рядом не оказалось, да и вспомнить, как выглядел обидчик и был ли тот действительно пятнист, пострадавший уже не мог.
…— И после всего того ты, злодей, позабыв такую к тебе милость и снисхождение великого государя, едучи по Волге, снова по пути разбойничал и, придя в Царицын, избил воеводу и всякое разорение чинил… — звучало со стороны эшафота.