Район-55 (авторская версия)
Шрифт:
Не, ну вот паскуда! Мало того, что живым остался только из-за того, что ребята Сокола не пожалели гранат, так ещё и выёживается. Да и хрен с тобой, енот-потаскун ты одышливый. Половина, так половина.
— Я согласен. Ребята, надо полагать, тоже. Идём, значит?
— Идём. Это по маршруту, или придётся топать ещё куда-то?
— Почти. Это в сторону конца Гаражей. Там наш лёва обычно шхерится днём. Он же, всё-таки, пусть и бывший, но гордый житель африканских саванн. Сами понимаете, нужны животине просторы. А там как раз — пустыри и бывшие огороды, есть, где разгуляться.
«Турист» чуть сбледнул с лица:
— А
— Да не парьтесь. Судя по всему, наш крылатый ночью успокоился и улетел увеличивать территорию собственного ареала. У него есть ещё два противника, с которыми он постоянно что-то делит.
Вот это — истинная правда. Смоков в Радостном всего три, хотя изначально было с десяток. Но эти крылатые как-то настолько охамели от собственной крутости и безнаказанности, что решили покуситься на окраины вотчин военных. И попали, как водится, под плотный зенитный огонь. И, между прочим, новых смоков — пока не появлялось. Что подтверждало некоторые идеи, домыслы и слухи, ходившие в нашей среде.
А именно те, которые утверждали, что Район есть не что иное, как дырка в параллельный мир, откуда всякая пакость так и лезет на Землю. На самом деле, в ситуации со смоками было много непонятного. И изменяться в этих страшилищ здесь было некому, как-никак кондоров на Средней Волге вообще не водилось. Беркутов и орланов — давно истребили. Да и гнездились они не здесь, даже когда и были. А габариты крылатых? Ну, скажите мне, сколько ему есть надо, и где он этот самый корм находит?!!
Тем временем наши «туристы» явно успокоились и двинулись в сторону пролома в стене, через который мы и забрались в здание. Уже вылезая, Костя обернулся:
— Ты говорил, что днём в зданиях бывает очень опасно. Особенно в тех, у которых нарушения в стенах. Так почему мы сюда полезли так спокойно, а?
— А это его территория. — Вмешался Большой. — Родная школа. Он здесь учился. Так что теперь — метит её и не даёт покоя тем, кто нарушает границы его, Пикассо, частных владений. Вот и всего делов.
«Турист» с обалдевшим видом уставился на произнёсшего с абсолютно невозмутимым видом эту пургу пулемётчика. Но не стал комментировать, а просто выбрался наружу.
Я оглянулся напоследок, кинул кусок железа маленькому «магниту» в углу в благодарность за то, что он не стал выкидывать всяких кундштюков с нашим оружием и амуницией, и вылез последним. И правильно сделал. В дверь уже настойчиво начали скрести те, кто здесь жил и кто старательно подкрадывался последние минут пять, если верить датчику движения. Ну а зачем нам лишняя драка с теми, кто живёт внутри зданий, правильно?
А ведь я мог возвращаться сюда спокойно, зимой, встречаться с одноклассниками, пить водку, и трепаться про собственную карьеру. Возможно, что на каком-нибудь вечере встречи — случилось бы пересечься с той симпатяжкой из параллельного класса, вспомнить старое. М-да… что-то я сегодня сентиментальный.
А снаружи наконец-то успокоилось. «Всплеск» был небольшой, и в основном прошерстил поверху. Правда, вон тот, самый старый из тополей — наконец-то сломался. Да и хорошо, что выйдя из пятиэтажки через дорогу, мы успели добраться до пролома в мастерской. И там не было ни «паутины», ни чего ещё похуже. И даже переползла куда-то в сторону футбольного поля лужа «битума». Вон, парит
Скопа, как обычно, бодро шагала впереди. Я не очень люблю сам Город, всё-таки большое количество домов даёт хорошие шансы снайперам. Потому стараюсь соваться сюда поменьше. Да и «туристов» не особо люблю. И есть за что, если честно. Паранойя моя в их строну никак не утихает, лишь усиливается со временем. И не понимаю я их. Ну, скажите, за каким, спрашивается, нужно лезть в самое, пожалуй, гиблое место на территории нашей необъятной родины? Неужели нельзя больше нигде почерпнуть адреналина, если есть нехватка? Те же охотнички наши…
Так и тянет посоветовать вспомнить заветы и привычки наших неуёмно-героических предков и отправить на кабанью охоту с рогатиной и ножом. Думаю, что неслабое удовольствие люди бы получили. Если бы смогли вернуться, хотя бы живыми. Так ведь нет — подавай им то, что пострашнее, Район подавай, охоту на Изменённых. Одно слово: тебе повезло, ты — такой как все, ты работаешь в офисе. Вот прав был этот древний поэт-песенник, чью запись я слушал как-то у Сдобного. Тот фанател от записей начала века и коллекционировал их непременно в оригинальных, бешено дорогущих, компакт-дисках. А наши «туристы» как раз подходили под героев песни: глупые, дорогие и гниющие в собственной скучной крутости. Хотя вряд ли они смогли бы в этом признаться сами себе. Придумывают себе самоубийственные развлечения, не думая о том, какие последствия могут быть. Да и наплевать им, наверное. Одно последствие как раз осталось на Пустыре, гнить под моросящим дождём.
Так, не время расслабляться и предаваться очередной нудной философии. Вон, впереди, виднеется что-то, весьма напоминающее одну заковыристую «якорную» ловушку. Ну-ка, сосредоточились и пошли аккуратнее…
Глава 6: Привыкание. Неделю спустя
За окном хлестал дождь. Был он странный и нехороший. Мирону было чётко видно, как на глазах чахнет и желтеет трава на газоне. Хотя его это практически и не волновало. Его вообще — мало что интересовало в последнее время.
Когда он пришёл в себя, лёжа на старой железной койке, то сначала ничего не понял. Открыл глаза, уставившись в белый, плохо видимый из-за тусклого света, потолок. Попытался сесть, и тогда же пришла боль. Чуть позже пришло осознание того, что ног ниже колена у него нет. Вместо них торчали аккуратно забинтованные обрубки.
Мирон смотрел отупевшим взглядом на бинты, на которых после его рывка выступили красные пятна. Пытался понять: а как же так? Всё, что он помнил, так это несколько вырванных кусков, в которых его тащил на руках Лёха, какой-то плохо освещённый коридор, рыжеволосая девушка, дающая ему пить и ноющая, бьющая рывками от ступней боль. Нет, не такая, как сейчас, а более сильная. И ещё там был запах. Точно. Сладкий запах разложения, который поднимался оттуда, где угнездилась ржавая пила, постоянно проходящаяся зубьями по его ступням и голеням. А потом — ничего. Тёмный провал, в который он скатился, не выдержав всего этого. Да, его кидало то в жар, то в озноб. Это тоже было. А теперь?..