Райские новости

Лодж Дэвид

— У него появилась подружка, можешь себе пред­ставить? Это у Фрэнка-то? Боже мой, в молодости он был таким застенчивым, что боялся даже взглянуть на женщину. Теперь же мнит себя великим романтичес­ким героем — и это не просто кратковременное увле­чение. Он познакомился с ней через церковь — какая прелесть, а? Ведь Фрэнк у нас всегда был таким привер­женцем мирского апостольского служения. Председа­тель приходского совета. Организатор приходской программы. Опора Рыцарей святого Колумбы [94] . Два или три вечера в неделю он отдавал делам прихода.

94

Святой

Колумба (521—597) — ирландский миссионер, спо­собствовал принятию христианства шотландскими племенами.

Я считала, что мне не следует жаловаться, поскольку все это было ради благого дела, хотя на меня ложилась большая нагрузка — я одна присматривала за Патри­ком не только днем, но и вечером. Я знаю эту девицу — учительница начальной школы, глупенькое круглое личико, значительно моложе Фрэнка, думаю, частично этим она его и привлекает, молодостью и обожающи­ми взглядами, которые бросает на него своими боль­шими глазами. Понимаешь, прежде чем я узнала, что происходит, она несколько раз приходила посидеть с нашими детьми. Фрэнк клянется, что они не спят друг с другом, я этого и не думала, у него пороху не хватит, но я знаю, что он ее целует, потому что об этом гово­рилось в письме. Я нашла это письмо у него в пиджаке, когда сдавала вещи в чистку, — банально, правда? Неж­ное любовное послание. Он жалеет ее, потому что у нее тяжелая жизнь... а у кого, хотела бы я знать, легкая? Распавшаяся семья, родители в разводе, она из новооб­ращенных, стала католичкой после неудавшегося ро­мана — другими словами, одинокое сердце, ищущее, на чьем бы плече поплакать. И Фрэнк попался на эту удочку — с потрохами. Покончив с делами прихода, они шли в паб, и она изливала ему свои печали. Выяс­нилось, что во время школьных каникул она стала ез­дить в Сити и встречаться с ним во время ланча. Он клянется, что все это абсолютно невинно, что ему жаль ее, но он с ней не порвет. Говорит, что боится, как бы она не сделала чего непоправимого. Ну, я подумала, как бы мне самой не натворить чего-нибудь непоправи­мого, и поэтому решила уехать и заказала билет до Го­нолулу. Он не верил, пока я не показала билет — с от­крытой датой обратного вылета, побледнел, увидев, сколько это стоит. Спросил: «А как же Патрик? Ты же не можешь взять и оставить его со мной? Мне нужно каж­дый день ходить на работу». И я ответила: «Придется тебе что-нибудь придумать, как это делала я на протя­жении последних шестнадцати лет. Уверена, Брайони тебе поможет». Ее так зовут — Брайони.

— Сочувствую, — вставил Бернард, когда она вроде бы закончила или сделала паузу. — Такие вещи очень болезненны.

— Что меня доконало, — продолжила Тесса, — так это то, что никогда за все годы нашей совместной жиз­ни он ни вот столечко меня не жалел. Наши отноше­ния всегда были дружескими, приятными, приземлен­ными. Прозаическими. Разумными. Позволяющими справляться с Патриком и другими детьми. Секс был чем-то молчаливым и чисто физическим, происходив­шим в темноте, — а в последнее время еще и редким. При этом, когда он говорит о ней, его глаза наполня­ются слезами. Слезами! — Тесса вроде бы и сама пода­вила рыдание, или это был презрительный смешок — Бернард не понял, потому что ее лицо находилось в те­ни. — Я упрекнула его: «Ты никогда не выказывал мне и тени того сочувствия, какое испытываешь к этой деви­це». Он ответил, что всегда считал меня очень сильной, думал, что я не нуждаюсь в его сочувствии.

— Трудно понять, каковы на самом деле другие лю­ди, — заметил Бернард. — Чего в действительности хо­тят, что им на самом деле нужно. С собой-то трудно ра­зобраться.

Тесса вытерла нос бумажной салфеткой.

— Как здесь тепло, даже вечером, — проговорила она другим, более спокойным тоном. Встала и облокотилась на перила балкона. — Там машут двое людей, они твои знакомые?

Бернард

посмотрел и увидел странную парочку своего первого вечера, на этот раз весьма изысканно одетую, с бокалами в руках. Они выглядели абсолютно нормально. И Бернард подумал, не привиделось ли ему, что женщина тогда обнажалась.

— Нет, — ответил он. — Мне кажется, что однажды я привлек их внимание, надев этот халат. На твоем мес­те я бы сел.

— Само собой разумеется, что ни слова из того, о чем я говорила, не должно дойти до папы.

— Как скажешь. Но правильно ли это?

— Ты о чем? Зачем нагружать его моими семейны­ми проблемами, особенно когда он неважно себя чув­ствует?

— Папа почти здоров. По словам его врача, процесс выздоровления идет прекрасно. Он уже передвигается с ходунком, по десять минут в день.

— Не хочу без нужды его расстраивать.

— В нашей семье всегда так было, не правда ли? Не расстраивай папу. Не огорчай маму. Не говори никому ничего неприятного. Притворяйся, что все хорошо. Я не думаю, что это такой уж правильный путь. Рана, которую не лечат, нагнаивается.

— Куда ты клонишь, Бернард? — спросила Тесса.

И он рассказал ей про Урсулу и двух ее братьев, о том давнем лете в Ирландии и своей теории, что это и есть главная причина, по которой Урсула захотела по­видаться с их отцом перед смертью. Когда он закон­чил, Тесса некоторое время хранила молчание. Потом вздохнула и протяжно, со свистом выдохнула.

— Дядя Шон. Я, конечно, никогда его не видела, но все в семье всегда говорили о нем как о божестве. Все­гда считалось, что он был чудесным человеком.

— Может, он и был чудесным человеком, — сказал Бернард. — Но подростком он был неблагополучным, и из-за этого пострадала Урсула.

— Если все это вытащить наружу, папу это убьет.

— Чепуха, — не согласился Бернард. — Он здоров как бык. В любом случае это же не он совершил над Ур­сулой насилие.

— Нет, но он потворствовал этому. Он умрет от сты­да, если поймет, что мы знаем.

— Да, вопрос непростой, я согласен. Но я не уверен, что Урсула справится с этим в одиночку. Придется спросить совета у Иоланды. — Это имя непроизвольно сорвалось у него с языка.

— Кто такая Иоланда?

— Моя подруга. Я бы хотел, чтобы вы познакоми­лись. Мы можем вместе пообедать завтра.

— То есть ты хочешь сказать, что познакомился с ней здесь, на Гавайях? Кто она такая?

Бернард не смог сдержать нервозного смешка.

— Ну, на самом деле, она была за рулем той маши­ны...

— Машины? То есть той машины, которая сбила па­пу? Ты подружился с женщиной, которая чуть его не убила?

— Между прочим, мне кажется, что я ее люблю, — признался Бернард.

— Любишь? — Тесса резко рассмеялась. — Да что это на вас, мужчин, нашло? Мужской климакс, или в во­ду что-то добавляют, в чем дело?

— Думаю, что вода здесь ни при чем, — заметил Бернард. — Фрэнк в Англии, а я — на Гавайях.

Тесса спала до десяти утра, пока Бернард ее не разбудил. После завтрака он повез сестру в больницу Св. Иосифа. Когда они приехали, отец упражнялся с ходунком, де­лая медленные, неуверенные шаги посреди палаты под бдительным оком физиотерапевта. Обнимая отца, Тес­са расплакалась. А взяв себя в руки, первым делом за­явила:

— Папа, тебя нужно подстричь.

— Это можно устроить, — сказал физиотерапевт. — В нашей больнице есть приходящий парикмахер.

— Нет, — возразила Тесса, — я всегда сама его стри­гу. Если бы вы принесли мне ножницы и что-нибудь накинуть ему на плечи, я бы сделала это прямо сейчас.

Ей принесли ножницы, одноразовую бумажную на­кидку, которая завязывалась сзади, сдвинули ширмы вокруг кровати мистера Уолша, и Тесса принялась за стрижку. Это занятие, похоже, подействовало успокаи­вающе в равной степени на них обоих.