Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать
Шрифт:
— Они…признали меня виновной в смерти Фрица?
— Нет, он погиб на глазах у свидетелей и этот пункт обвинения был снят. Но остался пункт об ограблении, Клодия утверждает, что пропали деньги и драгоценности, на которые вы не имели права. Чтобы опровергнуть это, вам надо поехать в Айзенштадт, в Варбург. Что с вами, фрау Марта?
— Нет… зачем…зачем мне ехать туда, ваша светлость? — от страха затряслись руки и все проблемы улетели в такую даль, что было просто смешно вспоминать о них, когда речь шла о моей жизни. — Да, я взяла с собой деньги из шкатулки, но половину я отдала кузнецу на похороны
— Успокойтесь, фрау Марта, — ладонь герцога переместилась с локтя на запястье, а потом и на поджившие пальцы, поглаживая каждый из них в отдельности, — я и в мыслях не имел насильно отправлять вас в Айзенштадт. Это те дела, которые не имеют ко мне и моим землям никакого отношения…только признайтесь честно, в моих селениях вы коз не воровали?
Я обессиленно всхлипнула, вытирая с носа скатившуюся туда слезу, а его светлость пододвинул мне бокал с вином и отпустил руку.
— Выпейте, фрау Марта, это вам поможет прийти в себя. Да, я хочу пригласить вас завтра на одну небольшую конную прогулку перед моим отъездом, так что сегодня вам надо лечь спать пораньше, чем вчера.
— На конную прогулку? Вокруг крепостных стен?
— Ну что вы, фрау Марта, зачем заниматься такой глупостью, как ездить под ними верхом? Я их уже осмотрел и нашел, что ремонт нужен, но незначительный. Мы поедем к башне Кронберга, где было найдено злополучное кольцо. Я хочу сам посмотреть на это место, а потом оттуда я поеду в Эрсен. С нами поедет герр Рихтер и еще пара солдат для охраны. Вам надо быть готовой сразу после рассвета. Пойдемте, я провожу вас до вашей комнаты. Фон Дайниц, я пошел провожать фрау Марту до ее комнаты, будьте любезны проследовать за нами. Герр Рихтер, не уходите никуда, я еще вернусь и скажу вам пару слов.
Его светлость весьма галантно подхватил меня под руку, недвусмысленно сжимая ее, и мы вышли из трапезной, сопровождаемые сзади фон Дайницем с каменным, как у статуи, лицом. Впрочем, кривую улыбку на другом конце стола я все же успела заметить…
— Дорогая фрау Марта, — его светлость положил свою правую руку мне на запястье, лежащее на его левой руке, и несильно сжал его. В полутьме коридора это было почти незаметно…почти, если бы он при ходьбе не прижимался еще и к бедру да так, что это чувствовалось даже через все юбки. — Дорогая фрау Марта, я буду рад проехаться завтра рядом с вами, чтобы вы показали мне башню, где вы провели два дня, и рассказали о событиях, которые произошли там. Вы же знаете, что я лично привык выслушивать всех и принимать решения.
— Простите, ваша светлость, — я чуть не запнулась о подол платья и поспешила приподнять его свободной левой рукой, — но… о каком решении идет речь? Вы же говорили, что дела в Варбурге не имеют к вам отношения… — вовнутрь опять змеей заполз страх и стало очень холодно.
— Разве я сейчас что-то говорил о Варбурге, фрау Марта? Не припомню, чтобы я упоминал это название после выхода из дверей. Никто вас туда не отправит,
В полутьме коридора он поцеловал мне руку и медленно прошелся губами от запястья до самого локтя, прикрытого кружевами платья.
— Спокойной ночи, фрау Марта. Утром вас разбудят.
— Спокойной ночи, ваша светлость.
Проклятое платье никак не желало расшнуровываться и я уже не один раз чертыхнулась, изгибаясь, как червяк на крючке во все стороны. Ну что за напасть, не орать же в коридор хоть какую-то служанку! Сверху я уже развязала вредный шнурок, но его надо было еще выдернуть из дырочек где-то у лопаток и ниже, а вот это и была главная трудность — шнурок был из ткани платья и совсем не гладкий, выдергиваться отказывался, а зеркала у меня в комнате как не было, так и нет.
Кто-то дернулся в дверь, заколотив в нее со всей силы. Это что, уже рассвет, что ли? Наощупь я добралась до засова, уже подозревая, кто это может быть. Дверь еще раз дернули изо всей силы и двинули по ней чем-то вроде хорошей кувалды. Несчастное прилагательное затряслось.
— Марта, ты же не спишь, я знаю, открывай немедленно!
— Михель, подожди…я тут засов никак не найду…
Вместе с дверью я чуть не вылетела в коридор, уцепившись за ее ручку, и воткнулась ему прямо в грудь.
— Что это с тобой, вся расстегнута, в комнате темно, — мрачно спросил он, остановившись на пороге. — Что там у тебя? — мотнул он головой в сторону комнаты.
— Электричество отключили… Ну что ты в самом деле, кресала у меня нет, а самой мне до факела не достать, вот и стукаюсь в темноте. И еще платье это со шнуровкой, а служанки ХЗ где болтаются…Может, ты мне свечку зажжешь да выдернешь этот чертов шнурок?
Спокойный тон и приглашение убедили Рихтера, что со мной все в порядке, но выражение лица было по-прежнему мрачным. Зато сразу загорелись свечи в подсвечнике, наполнив комнату уютным освещением, а нерасшнурованное платье сзади довершило картину.
— Вытащи этот шнурок, я уже тут не знаю, как еще извернуться, не достать его никак, — посетовала я и продемонстрировала, как выламывала самой себе руки. Наглядный пример прошел без сучка и задоринки, руки осторожно прогулялись по спине и я с облегчением вздохнула. — Надо же так зашнуровать, задохнуться можно! Девушки хоть и подгоняли его под меня, но по-моему перебрали маленько…
Я отошла в темный угол, скинула расшнурованное платье и натянула штаны и рубашку, в которых села в кресло, поджав под себя босые ноги. Каменный пол даже в этом регионе холодил изрядно. Михель стоял все также посреди комнаты, настороженно следя за мной.
— Ты чего стоишь? Садись, ты же весь день в седле провел?
— Провел… — он вытянулся в кресле. — Приезжаю, а тут мне на воротах сообщают новость, что его светлость изволит жить в Штальзее уже второй день. Что скажешь по этому поводу?
— Да для меня это тоже было как снег на голову, но не могу же я его выгнать! Один раз сказала, а он услышал, так полдня меня наизнанку выворачивал, почему это я его так усиленно выпроваживаю. — Присовокупив тяжкий вздох, я подперла щеку кулаком и посмотрела на Рихтера.