Раз-раз, зато не Микаэль

Миров А.

После института Ираклий распределился в мэрию на подай-принеси. Обязанностями не пренебрегал, знакомства множил. Дослужился до Ираклия Петровича. Потом лично за действующим ГэГэ указы правил. А, когда мэр на покой собрался, ибо лучше вовремя уйти, чем своевременно снимут, то дела всем околовластным советом оставили за проворным заместителем. Так Ретретинск обрёл нового мэра – Сныть И.П.

И именно ему повадился писать заключённый Заманухин П.В. Ираклий Петрович, не дожидаясь сторонних намёков, прекрасно понял, чем грозит возвращение блудного отца. Посему, ничего не говоря брату, поднял все связи, и родному папаньке таки умножили меру пресечения. Однако от помощи родственнику сие обстоятельство не уберегло. Страшась

того, что Заманухин выйдет на СМИ и начнёт разбрызгивать воспоминания направо и налево, мэр исполнял маленькие отеческие просьбы. Вскоре Пётр Витальевич совсем очумел от сыновьего участия в его жизни, потому за передачками сигарет «каких дешёвых» и вкусностей к чифирю «немного, буквально сто граммулек» последовали спортивный костюм «нормальный такой, шоб перед братвой нестыдно было», мобильный телефон «с зыкой фотокамерой», непосредственно сами «лавэ», и, как вишенка на торте успешного шантажа – музей. Имени Петра Витальевича Заманухина. Известного политика тире либерала тире оппозиционера.

ЧЕТЫРЕ

Вечер не успел застать меня на улице. Едва он развёл руки, чтобы заключить день в цепкие объятия, моя саднившая рука закрыла входную дверь. Коридор вспыхнул светом лампочки-одиночки, из кухни приветливо заурчал холодильник. Он наверняка бросился бы мне навстречу, раскрыв от удовольствия пасть, но дурацкий шнур сдержал его порывы. Возможно, следовало бы завести кого-то из четырёхлапых, но спонсировать антигистаминное производство не входило в мои задачи. Что касается двуногих особей, то помимо кормёжки и выгула они требуют ещё и любви. Парадоксально, что претензии на чувства прямо пропорциональны финансовым затратам. Ещё меньше удовольствия от совместного проживания с представительницами народного типа «был бы милый рядом». Бесплатные кухарки тире уборщицы, коим для существования крайне необходимо круглосуточное унижение. Благодатная почва для маньяков. Однако даже они брезгают, предпочитая женщине-утварь бабу-тварь. Ту, что на место не поставит, а уложит, одной мыслью. Особи со шваброй вместо рук и тряпкой, заменяющей цели, интересны только неудачникам. Созданиям, которых общество ошибочно называет мужиками. Фактически аналоги тряпичных швабр с разлитой водкой по телу и мёртвыми амбициями в черепе. При всём желании мне не стать с ними в один ряд.

Кофейный песок карябал фарфор. Пастила пружинила между пальцами. Очень напоминает людей, такая же податливая. Несуразная. Беспомощная. Одна функция – доставлять удовольствие. Не получать. Только пастила не воображает себе ничего лишнего. Ничего того, что не сбудется. Никогда. А человеку нравится плавать в заблуждениях. Он называет это мечтать. Ещё ему кажется, что это не его едят, а это он кормит. Забавное существо. Вкусно. Мякоть обожгла язык приторностью. Очень вкусно. Человек создан для того, чтобы было вкусно. Тому, кто осмелиться укусить. Первым. И потом его не остановить. Он будет жрать, пока сердце не уступит ожирению. Обычный убийца. Его путь – это конечная точка. Едва выехал, уже приехал. Замахнулся на серию, покатался чуть подольше. Всё зависит от того, что и как часто ты ешь. Правильное питание – основа качества жизни.

Нащупал пульт, направил в экран. Привыкший к тычкам телевизор беспрекословно отобразил картинку. Рыжий очкарик из администрации рассказывал про подготовку ко дню города. Переключил с местного канала на федеральный. Житейское ток-шоу про любовь: слёзы, драка, запиканные маты, довольный ведущий прощается, зачем-то желает приятного вечера. Не самая лучшая преамбула для Новостей.

Красный джем соскользнул на белый тост. Клубничная лента вгрызалась в поверхность. Билась о сухие поры. Чтобы забиться вглубь. И отравить насквозь. Заполнить собой всё. Ведущая сосредоточенно пересказывала беседу власть имущих мира сего. Тот предложил. Этот принял. Тому слова не дали. А та принципиально

молчала. Но круче всех был наш: он вообще не приехал. Я надкусил тост, думая, что дело вряд ли в цене на авиабилеты. Уж на это бы деньги нашлись. Ежели что, так мы всей страной обязательно бы скинулись. Инвалиды и старики принесли бы деньги лично. Лишь бы наш поехал. И всем там показал. Что есть у нас деньги на ваши вшивые самолёты. Потому что мы великая страна. Но он не полетел. Это хорошо или хорошо для них?

Задержали взяточника по наводке взяткодателя…. Вот и доверяй после этого людям. Цены на продукты растут…. Да ну прям как дети, которые чужие. Разбился самолёт…. А наш ведь как предчувствовал! Во истину, плох тот правитель, кто не знает, на что способен его народ. Наш знает, поэтому не ездит в метро.

Тут закрыли казино. Там открыли фонтан. Здесь премьера шедевра отечественного кинематографа. Слишком много подряд взаимоисключающих слов. Ну и о погоде. У тех дожди. У этих солнечно. В столице облачно. А про Ретретинск узнай сам. Реклама.

Я встал. Швырнул тост в мусорное ведро. Он шмякнулся на ребро. Из груди медленно потекло красное желе. Взял персик. Ни слова про убийство на озере. Ни намёка на то, что в некоем городке нашли мёртвую девочку. Сжал руку. Ладонь засаднила. На запястье прыснул нектар. Её должны опознать. Надо найти мальчишку-свидетеля. Я так много думал о нём. Я как будто его вижу. Словно там, на тропинке, он оставил своё фото. В полный рост. Полный ужаса. Выбросил выжатый фрукт к тосту. Им придётся подружиться. Как и мне с моими мыслями. Принять друг друга. Как потребность спать принимает бессонницу.

ПЯТЬ

– Почему ты не дал новостям ход? – это Теплову вместо «здрасьте». – Намеренно скрываешь преступление? – «доброе утречко, товарищ подполковник, хорошо ли спалось?». – Боишься, что это ударит по твоей репутации? – «приятного аппетита, дорогой Бык Дмитриевич».

Начальник с шумом проглотил кофе. Буквально протолкнул его внутрь. Вперил в меня взгляд из серии «от ненависти до убийства один шаг». Из-за шкафа осторожно выглянула вытянутая голова. Длинная рука закрыла дверцу.

– Эти…. Эти дела просили?– промямлил Эркюль Петрович, косясь в мою сторону.

– Эти, – пугающе спокойно сообщил Теплов. – Молодец. Свободен.

Если бы не дурацкие поверья мамаши Сныть, между последними словами обязательно прозвучало бы имя капитана. Непременно в ласкательной форме. Но и без того в кабинете стало жутко. Бык одного хвалит, второй жди беды. Вот верная примета. Реально работает.

Вечный зам шмыгнул за дверь, оставив на прощание крепкий аромат мускуса. Почему-то некрасивые любят злоупотреблять парфюмом. Видимо, их естественные запахи близки к внешности. Потому не стоит досадовать на уродцев. Они стараются во имя других. Это их крест – быть удобными.

Я подошёл к окну. Распахнул створку. Ударило табаком – внизу отдыхали, не успев устать, рядовые правоохранители, и осенью – так всегда пахнет перед дождём. А я зонт не взял. Потому что чёртова ведущая не сказала о погоде.

– Как Валентина? – я сел напротив подполковника, закинул ногу на ногу и взял газету.

Перерождать ранний монолог в диалог не имело смысла. Я знал все ответы. Знал сразу. Просто не сдержался. Не люблю, когда не по-моему. Предпочитаю доносить до людей свою нелюбовь.

– Суставы не крутило? – я перевернул страницу местной прессы.

Бык, не моргая, смотрел на меня. Наверное, мог испепелить газету. Но наше СМИ и не такие взгляды выдерживало. Чего стоит вот эта заметка о городском благосостоянии, что настолько выросло, ажно в Европе не видать. Как не запрокидывай головы, а в ихнем союзе действительно призрак нашего не найти. Есть хоть один памятник Ленину? Хотя бы бюст? Нет? Вот вы лохи!

– Думаешь, будет дождь? – проскрипел он сквозь зубы.

– Да похоже на то.