Раз. Два? Три!
Шрифт:
— Что это ты тут делаешь? Читаешь личную почту Грейнджер?
Рон испуганно развернулся, пойманный на месте преступления. В его руках Фред увидел письмо, исчёрканное размашистыми неаккуратными строчками. На миг у Фреда мелькнула мысль, что это Рон хочет подложить Гермионе любовное признание («Давно пора», — подумалось Фреду). Но, к его удивлению, Рон опровергнул эту идею, опустив глаза и засунув письмо в конверт с печатью Дурмстранга.
— Ого! — хмыкнул Фред. — Да ты, я вижу, целую операцию спланировал. — Он указал взглядом на связанную и оглушённую почтовую сову с пышным оперением, обычно всегда приносившую
— Ну… да, — неловко пробормотал Рон. — Просто я… Гермиона… Крам…
— Ревность? — понимающе покачал головой Фред. Похоже, младший братец так и не смирился с тем, что его подружка гуляла на прошлом курсе со звездой квиддича. Да и Фред был удивлён выбором болгарского ловца. Он слышал, как Анджелина, Кэти и Алисия неоднократно обсуждали его, и не всегда темой обсуждения была его техника ведения игры. Гораздо чаще мелькали другие важные «тактико-технические характеристики» вроде «мрачно-возбуждающего взгляда» и «так и напрашивающихся на поцелуи губ». При одном воспоминании Фреда передёрнуло, и он оценил рвение Рона воспрепятствовать развитию отношений Гермионы и Крама.
— Он её использует, — вскинулся Рон, пытаясь защититься. — Чтобы победить, и…
— Мальчик, очнись, Турнир уже давно закончился. Почему же он ей тогда пишет?
— Шпионит для Каркарова, — неуверенно пробормотал Рон.
— Собирает сведения у простой девчонки для сбежавшего Пожирателя смерти? Рон, не смеши мои тапки.
Рон непонимающе уставился на ночную обувь брата и только потом понял, что то была неудачная шутка. Вскинув голову, он снова заговорил, комкая в руках письмо:
— Он сделает Гермионе больно.
— А ты ей боль не причиняешь, да? — прищурился Фред.
— Но я — её друг, а не какая-то зазвездившаяся болгарская выскочка. И нос у него кривой, — прибавил Рон.
— Ну-ну, — продолжал веселиться Фред. Наивность чувств младшего брата забавляла его. — Значит, Гермиона тебе нравится только как друг, ага?
— Да! То есть… нет… Не знаю! — в отчаянии шёпотом выпалил Рон. — Она такая…
— И что тебе в ней могло понравиться? — вслух размышлял Фред, прислонившись спиной к стене и глядя на брата. — Занудливая, мрачная, слишком умная…
— Она храбрая, милая, забавная, умная, и я ей нравлюсь такой, какой есть, — неуклюже пробормотал Рон, словно стыдясь своих чувств. — Она ради нас с Гарри на всё готова, она всегда выслушает, поддержит, она… Крам её недостоин.
— Как и ты, — прищёлкнул языком Фред.
— Возможно, — опустошённо выдохнул Рон. Эта тирада его как будто вымотала. — Но я… она мне нравится. Она мой лучший друг и самая потрясающая девушка, какую я встречал… Кроме Флер.
Фред понимающе ухмыльнулся. Он тоже заприметил в школе эту чемпионку-вейлу, от которой у всех мальчишек Хогвартса едва не снесло крышу. Но тут же её образ неожиданно сменился лицом Гермионы, обрамлённым гривой вечно всклокоченных волос, медленно изменившимся в то прекрасное видение, каким Гермиона явилась на Святочном балу. Фред вспомнил все случаи, когда Гермиона рисковала собой ради братца и его шрамоголового приятеля, вспомнил, как иногда она соглашалась проверить его с Джорджем домашнюю работу, как улыбалась в Общей гостиной их шуткам и как неодобрительно поджимала губы на некоторые из них. Вспомнил и невольно улыбнулся. Слова Рона нарисовали ему иную Гермиону —
— Ты ведь не выдашь меня? — вклинился в мысли Фреда Рон, всё ещё комкавший письмо.
— Не выдам, ладно уж, — снисходительно согласился Фред.
— А с чего это ты такой добрый? — подозрительно прищурился Рон. — Не иначе как всё же выдашь меня, ещё и выставишь при этом полным придурком…
— Сказал же, что не выдам! — раздражённым шёпотом выкрикнул Фред. Рон в удивлении вытаращился на него. — Иди уже, пока я не передумал. Я не стану смеяться над тобой. По крайней мере, в этот раз.
Рон быстро смылся, исчезнув в коридорах особняка Сириуса, где были вынуждены проводить это лето члены семейства Уизли и Гермиона, оставив письмо на столике рядом с оглушённой совой. Фред ухмыльнулся, проводя пальцами по брюшку пернатого создания, после чего внимательно прочитал письмо. Похоже, Виктор и Гермиона вели оживлённую переписку и рассуждали обо всём на свете. Фред улыбнулся приведённым вырезкам из предыдущего письма, где содержались шутки Гермионы и описание её мести Скитер. На душе появилось какое-то странно-приятное чувство. Аккуратно разгладив письмо, он вложил его обратно в конверт и привёл птицу в порядок, после чего милостиво разрешил ей мчаться по сонным коридорам с диким верещанием в поисках адресата.
С того момента Фред стал чаще присматриваться к Гермионе, которую и в мыслях, и на людях называл исключительно по фамилии, словно пугаясь и стыдясь неожиданно возникших у него к ней чувств. И чаще вместе с тем замечал правоту Рона. Гермиона была удивительной. Фреду бы слов не хватило описать, как она волновала его, как ему хотелось стать лучше ради неё, добиться чего-то… Именно из-за этого он с таким рвением ударился в разработку магазина, чему Джордж лишь удивлялся, не зная истинных причин. Ему хотелось удивить её, поразить…
Ему это удалось. Достаточно только вспомнить её сверкавшие глаза, её похвалы, когда она и Гарри с Роном впервые пришли в их магазин. «Это же мощнейшая магия! Невероятно!» Ради этого стоило совершить какой-нибудь подвиг. Ради этих глаз, этой улыбки.
Фред ощущал себя идиотом, хотя ему было привычнее идиотами выставлять других — Перси, например. Мало кто знал, но при всей своей нахальности Фред был самым стеснительным и даже трусливым человеком, какого себе можно представить. Именно поэтому он так и не решился подойти к Гермионе. Не хотел разбивать счастья Рона, влюблённого в неё со всем пылом юности. Правда, сейчас ему представилась такая прекрасная возможность — Рон увлечён Лавандой, и Гермиона свободна. Теперь-то он своего шанса не упустит.
Разве что Джордж…
Фред кинул беглый взгляд в сторону брата, уже заснувшего. Несколько минут он лежал, прислушиваясь к его ровному дыханию, после чего и сам прикрыл глаза. В его голове созрел прекрасный план.
— Доброе утро! — Джинни ворвалась в спальню как олицетворение яркого солнечного утра. Её пение действовало Гермионе на нервы, и она накрыла голову подушкой, лишь бы не слышать возмутительно-радостного голоса подруги. — Смотри, что у меня есть!
Любопытство мучило Гермиону, но она героически не высовывала лохматую голову из-под подушки, борясь с этим недостойным чувством. Наконец, не выдержав, девушка позволила себе выглянуть одним глазком.