Разбитое окно
Шрифт:
Когда же наступает время ложиться в постель, Майра-9834 иногда позволяет себе немного развлечься (не зря же она пачками закупает пальчиковые батарейки «АА», хотя ее цифровая камера и айпод работают на подзарядке).
Разумеется, эти данные относятся к ее будничной жизни. Но сегодня выходной, славный воскресный денек, а потому все иначе. Именно по воскресеньям Майра-9834 садится на свой любимый и очень дорогой велосипед и отправляется колесить по городским улицам.
Маршруты разные. Это может быть и Центральный парк, и Риверсайд-парк, и Проспект-парк в Бруклине. Однако каков бы ни был выбран курс, к концу поездки он неизменно приведет к магазину деликатесов на Бродвее, где Майра-9834 обязательно остановится. И оттуда, подгоняемая разыгравшимся аппетитом и желанием принять
Что-то не видать моей Майры-9834. Хм… Неужели помешали непредвиденные обстоятельства? Мог и я ошибиться.
Но это случается редко.
Проходят пять мучительных минут. Я занят тем, что в своем воображении рассматриваю лица на картине Прескотта из коллекции, хранимой глубоко в памяти. Налюбовавшись, возвращаю картину обратно в запасник. Оглядываюсь вокруг и сглатываю слюнки от почти неодолимого желания порыться в сокровищах, таящихся в объемистом мусорном контейнере.
«Оставайся в тени. Держись подальше от „сетей“. Особенно в подобной ситуации. И ни в коем случае не маячь перед окнами». Просто диву даешься, насколько падки люди до вуайеризма и как много находится любителей подглядывать за тобой через оконные стекла, в которых тебе видно лишь отражение улицы или слепящий отблеск солнечного луча.
Но где же она, где?!
Если в ближайшее же время не осуществлю свою очередную операцию…
И вдруг – ах! – чувствую, как ёкает сердце при виде ее, этой самой Майры-9834.
А она катит себе не спеша, красивые ноги ритмично вращают педали на низкой передаче. Байк за тысячу двадцать баксов. Моя первая машина стоила мне дешевле.
Велосипедные шортики туго облегают бедра, а у меня учащается дыхание. Хочу, значит, ее со страшной силой.
Быстрый взгляд в оба конца улицы. Никого, кроме женщины, едущей на велосипеде в мою сторону – уже недалеко, в каких-то тридцати футах. Прижимаю к уху открытый, но выключенный мобильник, в руке небрежно болтается пакет «Империя еды». Поднимаю на нее глаза, отступаю с проезжей части к тротуару, продолжая вести оживленный разговор с несуществующим собеседником. Замолкаю, когда она совсем рядом. Вглядываюсь, сосредоточенно прищурясь. И тут же с улыбкой:
– Майра!
Она притормаживает. Ну как роскошно обтягивают ее эти шорты! «Так, держи себя в руках. Все должно выглядеть естественно».
В окнах, выходящих на улицу, нет ни одной любопытной рожи. Ни одной машины на проезжей части.
– Майра Уэйнберг?
Скрипнули тормоза велосипеда.
– А, здрасьте. – Это приветствие и попытка изобразить узнавание означают только одно – люди готовы на все, лишь бы не очутиться в неловком положении.
Я не спеша направляюсь к ней, влившись в образ преуспевающего бизнесмена, на ходу обещаю перезвонить невидимому приятелю и складываю телефон.
– Простите, – говорит она с неуверенной улыбкой, – я не совсем припоминаю…
– Я – Майк. Менеджер по работе с клиентами из «Огилви». Постойте, мы познакомились… ну, конечно, на пробной фотосессии «Нэшнл фудс» у Дэвида. Мы работали во второй студии. А я зашел к вам, и мы познакомились. Там еще был… этот… как его? Ричи! Ну, вы нас, ребята, тогда переплюнули! Вам оформитель попался получше нашего.
Теперь Майра-9834 улыбается от души.
– Да-да, конечно! – Она помнит Дэвида, «Нэшнл фудс», и Ричи, и студию, и как ее фирма обошла конкурентов. Естественно, ей не удается припомнить меня, поскольку ни я и никто другой по имени Майк там не присутствовал. Но Майра-9834 над этим не задумывается, потому что по неслучайному совпадению
– Рад нашей встрече, – совершенно искренне говорю я, всем своим видом выражая восторженное удивление по поводу такого счастливого стечения обстоятельств. – Вы живете поблизости?
– В Гринвич-Виллидж. А вы?
Кивок в сторону жилища Гришински.
– А я вот тут.
– Ух ты, лофт! Здорово.
Спрашиваю, как дела на работе, она вежливо интересуется моей. Потом озабоченно хмурюсь.
– Мне надо идти… Выскочил на минутку за лимонами. – В подтверждение поднимаю в воздух бутафорский пакет. – У меня гости… – Я замолкаю, осененный блестящей идеей. – Послушайте, мы тут собрались на воскресный бранч [6] . Не хотите присоединиться? Если, конечно, у вас нет других планов.
6
Прием пищи, объединяющий завтрак и ленч.
– Нет, спасибо, я в таком виде…
– В самом деле, прошу вас! Мы с подругой тоже все утро упражнялись на воздухе в клубе «Ходьба ради здоровья». – Пожалуй, удачная находка. Причем полная импровизация. – Верите, с нас семь потов сошло! Вы по сравнению с нами свежая как огурчик. У нас попросту, без церемоний. Там еще старший менеджер из «Томпсона» и два парня из «Берстона». Ребята крутые, но не надутые. – Я с извиняющимся видом пожал плечами. – Кроме того, присутствует один известный актер, но кто – не скажу. Пусть будет сюрприз.
– Н-ну, что ж…
– Вот и отлично! Вам явно не помешает бокальчик «Космо»! Разве мы не выяснили на фотосессии, что это наш с вами любимый напиток?
Глава шестая
«Могильник».
Пусть даже это уже не тот самый «Могильник», что построили в первых годах девятнадцатого века. То здание давно снесли, но по старой памяти данное когда-то прозвище обретает исходный смысл, когда речь заходит о «центре содержания под стражей» или попросту о городской тюрьме, расположенной прямо на Манхэттене. Именно здесь сидел сейчас Артур Райм и прислушивался к отчаянному биению собственного сердца, не прекращающемуся с момента ареста.
Но как бы ни называли это место – «Могильник», ЦСС или, сравнительно недолго, «центр имени Бернарда Керика», в честь бывшего шефа полиции и исправительных учреждений Нью-Йорка, чья карьера рухнула так внезапно, – для Артура оно было воплощением ада.
Просто самой настоящей преисподней.
На Артуре, как и на остальных зеках, была оранжевая тюремная роба, но на этом сходство между ними заканчивалось. И действительно, мужчина ростом сто восемьдесят сантиметров, весом восемьдесят шесть килограммов, с аккуратно постриженными каштановыми волосами внешне не имел ничего общего с прочими грешными душами, ожидающими здесь судебного разбирательства. К тому же он не амбал и не «синий» (то есть без татуировок), не бритоголовый и не отмороженный, не черный и не латинос. Его, скорее, можно принять за бизнесмена, обвиненного в каком-нибудь «беловоротничковом» преступлении. Таких в «Могильнике» обычно не встретишь, поскольку до суда их оставляют на свободе под залог. Какими бы безнравственными ни были совершенные ими деяния, они не тянули на два миллиона долларов залога, установленного для Артура Райма.
Итак, с тринадцатого мая, когда «Могильник» стал для Артура местом постоянного обитания, для него начался самый тяжелый и беспросветный период в его жизни.
Действительность обрела все признаки кошмарного сна.
Артур, допуская то, что он мог бы встречать женщину, в убийстве которой его обвиняли, тем не менее заведомо был не в состоянии восстановить в памяти ее внешность. Да, он бывал в той картинной галерее в Сохо, куда, очевидно, захаживала и она, однако не помнил, чтобы хоть раз разговаривал с ней. И наконец, да, ему очень нравятся работы Харви Прескотта, и было бесконечно жаль расставаться с одной из них после потери работы. Но чтобы украсть картину и убить из-за нее человека? У этих долболобов, наверное, крыша поехала! Неужели я похож на убийцу?