Разбитое окно
Шрифт:
Для Артура происходящее представлялось непостижимой головоломкой вроде доказательства теоремы Ферма, суть которой, сколько ни пытался, он так и не сумел уразуметь. Ну как могли оказаться следы крови той женщины в его машине? Ясно как день, кто-то пытается его подставить! Собственно, если поразмыслить, сами копы могли это сделать.
После десяти суток мучительных раздумий в «Могильнике» аргументация защиты в знаменитом деле О-Джея, сумевшей убедить присяжных в неправомерности использования результатов анализа ДНК в качестве
Но почему, почему?! Кто и зачем подстроил это? Артур вспомнил свои злые, глупые, слабо обоснованные заявления, которыми донимал университетское руководство после того, как его обошли в повышении должности. Звучали в них и угрозы. А ведь среди ученых мужей сыщется немало неуравновешенных личностей. Возможно, кому-то из них захотелось отомстить за грязь, вылитую на них Артуром. Ну и еще та студенточка из его группы, что заигрывала с ним. Она будто с цепи сорвалась, когда услышала от Артура, что он не собирается заводить с ней роман.
«Роковое влечение»…
Полиция решила, что эта особа ни при чем, проверив ее алиби, – правда, неизвестно, насколько добросовестно.
Артур оглядел просторное общее помещение, где находилось несколько десятков зеков, – он уже привык про себя называть так заключенных. Поначалу его восприняли здесь как некое совершенно несовместимое с местными реалиями явление. Узнав, что новичок загремел за мокруху, сокамерники его зауважали, но ненадолго, поскольку для них существовали только два мотива, оправдывающих убийство женщины, – если та попалась на измене либо скрысятничала твои наркотики.
Когда стало ясно, что залетевший на мокром белый просто облажался, ему с радостью постарались испортить жизнь.
Артуру не давали проходу, задирали, оскорбляли, отбирали рационное молоко – то есть пакостили на уровне средней школы. Но до принуждения к мужеложству дело не доходило. Видимо, потому, что все его сокамерники еще недавно разгуливали на воле и пока проявляли определенное терпение и умение сдерживать свои чувства, не давая им вырваться из их арестантских комби. Однако нашлись «доброжелатели», участливо предупредившие Артура, чтобы он морально готовился распрощаться с невинностью, особенно если ему «обломится четвертак» или пожизненный срок и его переведут в более суровое местечко вроде тюрьмы в Аттике.
Он уже успел схлопотать четыре подскульника, дважды падал навзничь, налетев на подножки. Как-то явно взбесившийся Акилла Санчес повалил Артура на пол и, обливаясь потом и брызгая на него слюной, кричал в лицо что-то нечленораздельное на смеси английского с испанским, пока его не оттащили все-таки решившие вмешаться хаки (то есть охранники).
Артуру дважды приходилось мочиться под себя, раз десять его тошнило. Он превратился в отброс, ничтожество, не достойное даже того, чтобы его трахали.
Не сейчас, во всяком случае.
А
Так как же произошло, что нашлись и свидетель, и вещественные доказательства? Просто уму непостижимо.
– Рекомендую вам, мистер Райм, – обратился как-то к нему помощник окружного прокурора, – признать себя виновным.
Адвокат советовал то же самое.
– Арт, я прекрасно знаю все входы и выходы и вижу, к чему дело идет, как на экране долбаного джипиэсовского дивайса. Нет, мой друг, имеется в виду не инъекция – Олбани [7] не может принять закон о смертной казни даже ради собственного спасения… Прости, неудачная шутка. Но тебе светят двадцать пять лет. Если согласишься на сделку, я добьюсь, чтобы скинули десятку.
– Но я не убивал!
– Ответ неверный. Этим никого не переубедишь, Артур.
7
Столица штата Нью-Йорк.
– Но я действительно не убивал ту женщину!
– Ответ неверный.
– Ну так вот: я не признаю себя виновным. Присяжные мне поверят. Увидят меня и поверят. Они поймут, что я не убийца.
После непродолжительного молчания адвокат нехотя выдавил из себя:
– Хорошо, – хотя не видел ничего хорошего. Он был явно недоволен, несмотря на то что каждый час рабочего времени обогащал его на шестьсот с лишним долларов. Кстати, где взять такие деньги, черт возьми? Он…
Движимый внезапным тревожным чувством, Артур поднял глаза. На него неотрывно смотрели два зека, оба латиносы. Их лица были совершенно бесстрастны и не выражали ни угрозы, ни любопытства, ни дружелюбия. Они просто пялились, и все.
Наконец латиносы решительно направились к нему. Артур не знал, то ли остаться сидеть, то ли встретить их стоя, чтобы чувствовать себя увереннее.
«Замри! – приказал он себе. – Не смотри на них».
Он опустил взгляд. Прямо перед его глазами остановилась пара изношенных кроссовок.
Второй зек встал у него за спиной.
Это конец. Артур Райм понял, что настал его последний час. Лишь бы не тянули слишком долго, сволочи.
– Йо, – произнес из-за спины тонкий голос.
Артур взглянул на того, что стоял перед ним. Он увидел раскрасневшиеся глаза, крупную серьгу в ухе, гнилые зубы. У него пропал дар речи.
– Йо, – повторил все тот же голосок.
Артур тяжело сглотнул.
– Ты чё, не понял? Мы с тобой базарим, я и мой кореш. Ты чё, забурел?