Разбитый шар
Шрифт:
— Может, помолчишь? Никому тебя не жалко. Когда приедем в город, остановимся и купим тебе что-нибудь для глаза.
— Не нужно мне ничего, — сказала она. — Знаешь, как он меня называл? Обзывал чудовищными словами — я таких с детства не слышала. И еще хотел занять денег под мою машину, хотел…
Она снова заплакала. Ей было не сдержать слез. Она все плакала а, Джим не обращал внимания.
Скоростная дорога соединилась с другими автострадами, ведущими к Сан-Франциско. И вот они уже ехали
18
У него дома было темно и холодно. Пока он включал свет и опускал шторы, Патриция ждала у двери.
— Ты не заходил сюда? — спросила она.
— Какое-то время — нет.
При включенном свете он увидел, насколько она устала, как постарело и помрачнело ее лицо. Изможденное лицо, подумал он.
— Давай-ка садись, — сказал он.
— Знаешь, сначала он чуть не свел меня с ума, я была ему так нужна.
— Ты сказала, что первая ночь прошла прекрасно.
— Да, — кивнула она. Она сидела, скрестив на груди руки и плотно сдвинув ступни. — Но на следующую ночь, когда он ударил меня… Это продолжалось до бесконечности — боже, я думала, что умру. Он начинал снова и снова. Мне казалось, что он засыпал — может, и засыпал, ненадолго — и вдруг опять, и все сначала.
Она робко подняла взгляд.
— Так мы и продолжали, — сказала она. — А утром, когда я проснулась, у меня все болело. Я едва смогла встать с постели.
— Тебе нужно хорошенько отдохнуть, — сказал он.
— Ужасно об этом говорить. Рассказывать тебе.
— Да ладно, — махнул он рукой.
— Можно мне кофе? Я… выпила бутылку вина. Мне плохо.
Это было видно. Но он видел ее, и когда ей бывало похуже. В целом она еще легко отделалась.
— Сладкого вина? — спросил он.
— Портвейна.
— Ты, кажется, потеряла над собой контроль. Тебе хотелось, чтобы все это прекратилось?
— Да, — сказала она. — Так должно было произойти.
Он встал на колени, чтобы смотреть ей прямо в лицо. Взяв ее за руки, он спросил:
— Это девиз?
Она пошевелила губами.
— Не знаю. Джим, о чем ты?
— Что теперь?
— Теперь, — эхом повторила она, — я осознаю свою ошибку.
Он оставил ее и пошел на кухню варить кофе.
Когда он вернулся, она так и сидела, поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. Как она несчастна, подумал он. Как он рад, что она снова с ним. Это так важно для него.
Он подал ей чашку кофе и сказал:
— Думаешь, я люблю тебя меньше, чем любит этот парень — или говорит, что любит?
— Знаю — любишь.
— Ты выйдешь за меня замуж? Снова?
Если когда-нибудь и можно ее уговорить, это нужно сделать сейчас, подумал он.
— Это у тебя кончилось, — продолжал он. — А
— Хорошо, — согласилась она, держа в руке чашку кофе. — Я выйду за тебя замуж. Повторно. Или как там это называется.
Чашка наклонилась. Он взял ее и поставил на пол. Согласилась, подумал он. Ему отдает себя женщина, которую он любит всей душой. С этим ничто в мире не сравнится — ничто, пока небеса не свернутся, как свиток книжный, и не отверзнутся гробы, и мертвые не восстанут. До тех пор, пока тленный человек не облачится в нетление, думал он.
— Ты ведь не передумаешь? — спросил он.
— А ты этого хочешь?
— Нет, я не хочу, чтобы ты передумала.
— Ну и славно, — сказала она. — Не буду. — Пристально глядя на него, она спросила: — Значит, ты не считаешь, что я вся поизносилась?
— Как это?
У нее на глазах выступили слезы — и пролились.
— Не знаю.
— Вряд ли это так.
— Я не нужна тебе, — сказала она, а слезы текли по ее щекам, капали на воротник.
— Ты хочешь сказать, мне не следовало бы просить тебя? Ты это пытаешься сказать?
Он поднял ее с кресла.
— Или мне следует просить и умолять? Скажи!
Ей трудно было говорить. Беспомощно вцепившись в него, она пожаловалась:
— Мне нехорошо. Отведи меня в ванную. Пожалуйста.
Ему пришлось почти нести ее. Она не отпускала его. Он придерживал ее, и ее вырвало. Она лишилась чувств, но почти сразу пришла в себя.
— Спасибо, — прошептала она. — Боже.
Он опустил ее, и она села на край ванны. Лицо ее было бледно. Дрожа, она гладила его руку ладонью. Ее как будто лихорадило, и он спросил, уж не заболела ли она.
— Нет, — сказала она. — Мне уже лучше. Это нервное.
— Будем надеяться.
Она скривила губы в улыбке.
— Дело в совести. Я сказала ему, что нам придется расплачиваться. Может быть, это и есть расплата.
Когда Пэт немного пришла в себя, он умыл ее и отвел обратно в гостиную. Сняв с нее туфли, он закутал ее в одеяло и посадил на диван.
— Это от кофе, — сказала она.
— Ты его даже не отпила.
Она попросила сигарету.
Он дал ей закурить и спросил:
— Хочешь, поеду, посмотрю — привез он твои вещи?
— Я здесь не останусь, — сказала она. — Хочу к себе. У себя хочу быть, и больше нигде.
— А если он явится?
— Не явится.
— Вообще-то да, — согласился он.
— Я останусь с тобой, — решила она. — Нельзя мне больше к этому возвращаться — побег этот, все, что с нами было. Останусь здесь, а когда поженимся, будем жить здесь или там — как захочешь. Или переедем в новый дом. Может, так будет лучше.
— Наверное, да.