Разбивая сердца

Роа Виктория Алекандровна

*Кира

Было ли у вас такое что вас ограничивали? У меня да. И это не приятно. Это больно от того что твой комфорт пытаются урезать. Пытаются сделать из тебя то, кем бы не хотел являться. Помыкают. Командуют. Стыдят. Ведь мы все люди, мы можем делать все что нам захочется. Но и найдутся те, кто вам желает якобы всего наилучшего. Что их намерения чисты и невинны. Это не так. С самого детства во мне воспитывали леди, что должна прятаться за спиной крепкого, сильного мужчины, который никогда не обидит, никогда не предаст, да и вообще будет носить на руках, ибо однажды в ЗАГСЕ ты сказала ему простое «да». Я верила, что мое призвание быть хорошенькой женой, что никогда не сопротивляется, которой можно крутить, как своей вещью. Я до последнего думала, что мое призвание стать матерью двух или даже трех деток, которым однажды просто стану ненужной, как и потенциальному мужу, ибо с детства в

меня вбивали идею воспевания традиционных ценностей. Но только потом меня сломали. Сломали, как самую красивую куклу в коллекции уродливой девочки, которая так хотела стать красавицей Барби, но хрустнула пополам. Только ты их всех обманула…ты не сломалась. Научилась жрать ложками настоящую жизнь и падая в безумство властного разврата, ты однажды просто находишь себя в том, что ловишь очередной оргазм от подчинения какой-нибудь малышки, что готова облизывать пальчики твоих ног только бы ты была с ней беспощадной.

— Добрый вечер, Виктор Эдуардович. — я прикрыла за собой дверь, и подошла ближе к хозяину притона. — такая горячая ночь, и такие здесь горячие люди. — растрепав волосы, я положила куртку на спинку стула и улыбнулась. — как Вы уже поняли, я по достаточно серьезному делу. — вздох.

— Какому именно? — спокойно спросил мальчишка наполнив наполовину свой бокал неразбавленным виски.

— Мы с Вами акулы одного моря. — я облизнулась и уверенно села на крышку стола закрывая рукой его бокал незаметно опуская небольшую капсулу со снотворным. — Вы любите женщин не меньше меня, и мы с Вами знаем им цену. — перекинув ногу на ногу, я протянула к его галстуку руку, но Виктор резко поймал ее в движении. — мои девочки умницы, покорные кошечки в сфере развлечения, эскорта и сексуального удовольствия, но мои клиенты требуют разнообразия. — аккуратно спрыгнув со стола, я вынула папку из кармана куртки и покорно протянула ему в руки.

Виктор Эдуардович отпил глоток виски со своего широкого стакана. Кубики льда ударились о стеклянные стенки сосуда, и мальчишка залпом опустошил его поставив на стол. Скрестив руки под грудью, Виктор сомневался, что это что-то серьезное. Женщины ведь не умеют быть серьезными?

— Не совсем понимаю, что именно Вы хотите от меня. — он раскрыл папку, и вновь наполнил стакан.

— Жаль, но мне казалось, что мы с Вами, дорогой, родственные души. — я снова поправила его галстук и улыбнулась. — а родственные души видят друг друга, как корабли видят вдалеке долгожданный маяк. — я нежно коснулась своими острыми пальцами холодный стакан и проворно взяла его из руки этого мальчишки. — я здесь, чтобы… — прикасаясь губами к стакану я оставляю отпечаток на стекле. — чтобы обменяться с Вами этой медово-сахарной сладость. — мои проворные кисти вынули из рук Виктора папку так, что вместо бумаги в его ладонях оказались мои ладошки. — я понимаю, что увидеть женщину на нашем с Вами поприще — редкость, но я здесь, и хочу произвести небольшой обмен между двумя моими девочками, и двумя Вашими малышками. Ценный обмен, согласитесь?

— Так вот о чем Вы… — Виктор дернулся. — но я не думаю, что мне это интересно.

— Я практикуюсь на мулатках, чернокожих красавицах и женщинах Индии, а еще, как весомый козырь в моих рукавах — молоденькие девчонки до шестнадцати. Они безумные в постели, и покорные, словно сама совесть. Вот я и предлагаю двух своих самых лучших индийских малышек. Ублажат так, словно уже очутился в нирване, а поют, как ангелы. — я сжала пальцами его ярко-красный галстук, и потянула легкими, но настойчивыми движениями к себе..-их я доверяю только такому, как Вы. — я разжала пальца. — неужели мое предложение Вам совершенно не интересно?

— Я подумаю. — спокойным голосом ответил Виктор.

— И мы не можем с Вами договориться на месте? — я облизнулась. Холодная ладонь коснулась его паха. — я очень рассчитывала на Вас, мой милый.

— Вы… — он нервно захрипел пытаясь выдавить улыбку. — Вы ведете себя не лучше своих подопечных.

— Иногда и кошке требуется хозяин. — я прижалась к его торсу. — Вы согласны?

— Откуда мне знать, что Вы не из полиции? — отпив глоток виски Виктор. — я стра… — мальчишка шатнулся. — страхуюсь…

— Я тоже, милый. — склонив голову на бок, я игриво прикусила губу.

Сваленный снотворным Виктор рухнул на пол.

— Страхуется он. — улыбнувшись я облокотилась ягодицами о крышку стола и отпила глоток обжигающего виски с горла.

Глава 11

5 месяцев спустя

*Камилла

Из окон многоэтажных домов можно было разглядеть мерцающую вывеску гостиничного комплекса «Валькирия». Построенная всего лишь полгода назад, она быстро приобрела популярность

благодаря своему владельцу. Известный депутат городской думы Коршунов Игнат Федорович решил, что в этом городе есть все для развлечения, но только нет достойной гостиницы, где гости города могли бы остановиться, расслабиться и провести хорошо время. Выкупив частные дома, которые занимали место под комплекс, Игнат решил возвести настоящий мини городок. Четыре здания располагались в форме ромба. Каждое здание имело по девять этажей, подвал и крышу, а этажи соединялись между собой тонкими балкончиками с прозрачным полом, что весьма щекотало нервы. Когда ступаешь на хрупкую поверхность. Неоновая вывеска переливалась из лилового в ярко-розовый, чем привлекала внимание тех, кто любит просто глазеть на яркие огни недоступности.

Бизнес депутата Коршунова шел в городу. Когда он начал замечать, что постояльцы бронируют номера за несколько месяцев, то гордость нежно облизывала его самомнение, что сразу бросалось в глаза его супруге. В такие моменты, из ласкового мужа он превращался в никчемное создание, что требовало покорности и смирения перед ним, но миниатюрная женщина сопротивлялась, чем больше выводила из себя свирепого мужчину. Доходившие до рукоприкладства ссоры взяли над этими отношениями вверх, и женщина ушла от самовлюбленного Коршунова, чему тот в целом-то не огорчился. Наблюдать за отчетами своих приближённых, и видеть растущие цифры — его новая одержимость. Упиваясь статистке, и взлету своего дела, он возжелал бы, чтобы проститутка со скользким именем Камилла ласкала его своими губами, как будто бы он прогнул под себя эту самую славу, что так трепетно ласкала его самолюбие.

«Летящей походкой ты вышла из мая и скpылась из глаз в пелене янваpя» пропел строчки знаменитой песни Юрий Антонов, когда проститутка подняла голову отрываясь от интимного процесса, что приносит ей солидную сумму за удовольствие. Ведь ее любовник, когда раздобреет, очень щедр на руку, но только все это стоит определенных усилий. Проникая ладонь в пышную копну черных словно смоль волос, он, издавая утробный рык, накручивал упругие пряди на свою ладонь, чтобы откинуть голову назад той, что не стесняется унижения и ублажает его с тем вызовом, что свойственнее исключительно воительницами. «А может быть ты — перелётная птица и холод зимы убивает тебя»-пропел шепотом Коршунов слова любимой песни, скользя большим пальцем по пышным женским губам. Девушка нежно поцеловала его ладонь, коей он умел покарать в моменты лютого гнева. Он сделал ее своей…он поднял ее с колен.

Камилла…проституткой была лишь на словах, но за хрупкими женскими плечами история слезливого романа для домохозяек, что бредят темой богатых любовников и бедных мышек. Нет. Серой она не была, и однажды, это сыграло с ней злую шутку. Мила…Камилла…девушка восемнадцати лет с васильковыми глазами и трепетно-чувственными губами, коими она умела не только ублажать мужское достоинство, но и поскуливать, когда грубая ладонь смыкается на хрупкой шейке. В прошлом лучшая подруга дочери Игната, в настоящем его любовница, а в будущем… официантка, что подает в грязной забегаловке горький кофе все тому же Коршунову и его приторной на публику семейке. Он дал ей второй шанс выбиться в люди, когда после громкого разрыва с бывшим парнем, ее избили приятели того, кого она любила больше жизни, и как Камилла узнала позже…сломали жизнь не только ей, но и ее ребенку. Оставшись бесплодной, ненужной никому, она решила, что лучшее ее решение простой уйти…бросить жизнь, покончить с ней, но тогда-то и появился Игнат со своей поддержкой, утешениями и заботой. Она хотела заботиться, он хотел кого-то любить. Спелись.

Игнат нежно погладил румяную щеку Милы и ухмыльнулся. В глазах цвета ярких васильков отражалось все, что он так сильно любил: жизнь, справедливость, любовь, нежность. В глазах темно-синего цвета утопало все, как в глубоком море, как в бездонном, глубоком море, где не найти конца, края. Не познать его глубину, не узнать его покой. Облизнувшись Мила обвела своим горячим, мягким языком крайнюю мужскую плоть и Коршунов закатил от удовольствия глаза. В оральном сексе она была бесподобна, а ему больше и не нужно, да и не позволит она прикасаться к себе. От ритмичных движений губами, до прикосновения глоткой оставались секунды, но она знает, когда млеет мужское тело. В ее руках все превращалось в земной рай, в доступное наслаждение. Пальцами овивая твердый стержень Мила сжимает его и пошлёпывает головкой по губам, чем дразнит, вовлекает в игру недоступности. Она готова…она хочет дать ему вкусить свой запретный плод, позволить почувствовать себя, как игрушку для взрослых мальчиков. Выпрямившись на кожаном диване, Камилла снимает атласное, облегающее хрупкое тело темно-зеленое платье оставшись совершенно обнаженной.