Разборки в Токио
Шрифт:
В тот момент я был очень счастлив находиться здесь. Отороченная белой бахромой куртка сумоиста, казалось, просто сияла, и он походил на гору под искрящимся снежным покровом. Даже пустоты в комнате источали головокружительную доброжелательность.
— Мы очень рады, что вы здесь. Вы привели с собой еще двух гостей. Они тоже репортеры?
— Кто, эти? Молокососы? — Вопрос меня рассмешил. — О нет. Это просто мои друзья. Отличные парни.
Я увидел свое отражение в настенном зеркале над Арёси. Мое лицо перекосила дикая карикатурная ухмылка. И тут я понял, что произошло.
Потому что, думая
16
МЕТИЛЕНДИОКСИМЕТАМФЕТАМИН (МДМА, известный под «уличным» названием «ЭКСТАЗИ»)
Естественно, от этого я захохотал еще громче.
По этим вторым приступом смеха я лишь скрывал тот факт, что самоконтроль ко мне возвращается. Молодым незрелым репортером, внезапно очутившись сначала в Гао, затем в Пномпене и Бангкоке, я перепробовал уйму наркоты любого рода. Я тогда осваивал Путь Потребителя Мака, философию, которая помогает нейтрализовать воздействие наркотиков. Этот метод учит распознавать ощущения и импульсы, которые без наркоты бы не возникли, а потом заманивать их в безопасный уголок мозга, пока они не побудили к поступку. Это, конечно, требует глубокого понимания умственных процессов. Большинство людей лишены такой самоосознанности. Вот почему одни, считая, что умеют летать, прыгают в окна, а другие просто ведут себя как придурки.
— Чем ваши друзья занимаются? — вежливо спросил Арёси. Но теперь я видел его насквозь. Я распознал импульс говорить правду и засунул его подальше в какой-то мозговой тупик.
— Один автомобильный гоног. В моем языке слово «гоног» — палиндром. Гоног он неважный, но все-таки надеется, что когда-нибудь компания «Ётаё» будет его спонсировать. А другой, тот, который с усами, — он эстрадный артист. Мим. Поэтому обычно помалкивает. Он все время белые перчатки носит, как Макки-Маус. — Важно подпустить невнятной околесицы, чтобы у сумоиста создалось впечатление, будто я в психоделической эйфории.
— Понятно, — кивнул он. — Господин Чака, а почему вы так спешили к выходу? — Он задал мне вопрос так, будто одобрял мою спешку. Рациональная часть мозга возмутилась столь манипулятивной тактикой, а одурманенная снизошла к его пытливости.
— Как раз уходил человек, который рассказал мне про лав-отель «Ётаё». Я просто хотел поблагодарить его за то, что он познакомил меня с таким удивительным местом. И впрямь удивительное место. Я хотел ему сказать, какое оно удивительное.
— Этот человек… он выходил с девушкой, правильно?
— Я не заметил, — отмахнулся я. — Но хочу поведать вам нечто интересное, шериф. В детстве, когда мне было годика три, я считал,
Сумоист лишь усмехнулся и ничего не сказал.
— И вот что еще я вам скажу, — не останавливался я. — У вас тут клевая вечеринка. А какие красотки. И ковбойская музыка прикольная. Гораздо лучше, чем наматывать круги по участку и хватать парней за яйца, да?
Арёси решил, что я окончательно заторчал и дошел до кондиции. Я не стал его разочаровывать.
— В лав-отеле «Ётаё» много красивых девушек, господин Чака, — сказал Арёси, немного расслабившись. — Возможно, в будущем и вы сможете наслаждаться их обществом. Но в свете сегодняшних досадных событий, полагаю, будет лучше, если вы с вашими гостями придете в другой раз.
— Абсолютно с вами согласен. И очень, очень вам благодарен за ваше радушное приглашение и гостеприимство. Вы очень добрый человек и такой красивый в этой куртке с бахромой. Любой город на Диком Западе почтет за честь сделать вас шерифом.
Арёси, четырехсотфунтовый бывший борец сумо, смущенно зарделся.
— Можно вас кое о чем спросить, шериф? — спросил я.
Он кивнул.
— У вас голос правда высокий или со мной что-то не так?
Арёси искоса взглянул на меня. Может, я перегнул палку. Он внимательно на меня уставился. Даже глаза — и те сумоистские. Я опустил веки, стараясь прикинуться одуревшим, в полной отключке. Шон Пенн в роли Джеффа Спиколи. [17]
— Я в пятнадцать лет получил удар по горлу на матче, — наконец сказал Арёси. — Вся гортань всмятку.
17
Шонн Пенн сыграл Джеффа Спиколи, неизменно обкуренного серфера, в фильме «Быстрые перемены в школе Риджмонт Хай» (1982) американского кинорежиссера Эми Хеккерлинг.
— Ой, извините, — сказал я.
— Я сломал парню шею, — прохрипел Арёси. — Так что в конце концов все устаканилось.
Не зная, что ответить, я лишь криво улыбнулся. Все четыреста фунтов Арёси поднялись и проводили меня до двери.
Пока мы выезжали из гаража, я все размышлял над этим эпизодом. В барах реального американского Запада мрачный вышибала, гора мышц, просто заломил бы вам руки и выбросил на улицу. По крайней мере, так показывают в кино. В салуне «Дикий Запад» лав-отеля «Ётаё» вас спокойно препроводили в комнату, попотчевали сывороткой правды, допросили великолепным сопрано, а затем подвели к двери, пригласив зайти снова при более благоприятных обстоятельствах.
А Сара считает, что Япония не экзотична.
Слава богу, ни Бхуто, ни Синто не стали расспрашивать, кой черт в меня вселился. К происшедшему они отнеслись как к досадной случайности, но за их сдержанностью чувствовалась обида. Вряд ли простому бармену или шоферу еще выпадет случай провести вечер в самом легендарном в Японии секретном лав-отеле.
По крайней мере, лав-отель позволил им не возвращать ковбойские наряды. Не знаю, на что в токийской повседневности сгодится куча ковбойской одежды, но все равно очень любезно.