Разбойничья дорога

Дункан Дэйв

Балор задумчиво оглядел меня.

– Подойди-ка сюда, Младший Братец.

Я неуверенно подошел к нему. Он все еще держал в руках свой огромный меч. Взявши меня за подбородок, он наклонил мне голову набок.

То, что случилось потом, возможно, было самым странным из всех событий этой ночи. Пока я испуганно смотрел на него, великан выбрил меня мечом бога войны. Мало кто смог бы удержать этот меч и обеими руками. Он двигал им легко, как перышком. Моя борода осталась на полу. Балор оставил мне небольшие усики и узкую полоску волос на подбородке, как у статуи на площади.

Потом

он убрал меч в ножны и хитро подмигнул мне – я уже начал привыкать к этому хитрому взгляду.

– История, несомненно, должна выступать неприкрашенной. Но возможно, той части тебя, что остается Омаром, будет спокойнее в набедренной повязке?

Нет, это решительно невозможно! Я склонил голову.

– Будь так, как ты повелишь, Боже.

Право же, не зря бога войны зовут Непостоянным.

– Значит, останешься нагим. Жди здесь. Выйдешь, когда я спрячу меч в ножны. – Он повернулся, чтобы взять Шалиаль за руку.

Вот так я и стал богом.

Воздух был свеж и прохладен после дождя, а мир – чисто умыт.

Стоя в тени, смотрели мы, как процессия – яркие муравьишки далеко внизу под нами – поднимается по ступеням. Площадь Тысячи Богов как песчинками была усеяна бесчисленными лицами, и я мог представить себе, какое напряжение царит сейчас в этой толпе. Половина Большого Проспекта тоже была заполнена народом.

Вот показался задыхающийся от подъема жирный Нагьяк. Где-то в двойной цепочке людей за ним были Тарпит и Арксис – двое, которым предстояло удивиться по-настоящему.

Шалиаль в переливающемся платье выступила из тени и подошла к верхней ступени. Жрецы застыли. Увидев ее во всем великолепии, увенчанную рогатым полумесяцем, толпа разом вздохнула, и даже отсюда я услышал этот вздох, словно ветер пробежал по кукурузному полю.

Она шагнула в сторону, поправила подол и опустилась на колени. Балор вышел вперед и стал рядом с ней.

Вот это был шум!

Весь город содрогнулся от людского рева. Эхо отдавалось от, всех стен. Птицы тучей срывались с крыш.

БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР!

Занадон славил своего спасителя.

Бог выхватил меч и высоко поднял его, и солнечный луч вспыхнул на клинке. БАЛОР! Он сиял в первых лучах – шлем, и доспехи, и могучие члены, и черная борода до бронзовой груди.

БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР!

Он убрал меч в ножны. Он поднял Шалиаль и поставил рядом с собой. Потом повернулся и протянул руку мне.

И Рош, бог приливов, бог истории и памяти, вышел из дверей и стал рядом с Балором.

Рев толпы оборвался так же резко, как возник. В свинцовой тишине я продолжал слышать дикое пение у меня в голове. Город лежал предо мною, а за ним – равнина, и все это представлялось мне живописным полотном, полным причудливых форм и странных цветов. Но небо было синим, а росистое утро пахло тамариском.

И ветер был холодным.

Балор спускался по центру лестницы, сопровождаемый Майаной с одной стороны и Рошем – с другой. Нагьяк отскочил и пал ниц – но я успел увидеть его выпученные глаза и пепельно-серое лицо. Должен признать, мало какое зрелище доставило мне столько удовольствия.

Толпа

взревела снова:

БАЛОР! БАЛОР!!!

При нашем приближении зрители расступались и падали ниц. Первыми, само собой, были жрецы, и вскоре я услышал шепот, пробегающий по цепочке: «РОШ!» Имя опередило нас, ибо толпа начала кричать еще и «РОШ! РОШ! РОШ!». Те, что сообразительнее и образованнее, должно быть, уже начали истолковывать значение того, что Балор привел с собой бога-брата. Он показывает, что помнит свой народ? Или что ему надо напомнить про его народ? Или то, что здесь будет вершиться история? Что форканские орды будут обращены в бегство? Да, то-то раздолья будет богословам – споров на много лет вперед.

Следом за жрецами шла знать, и первыми выступали, конечно же, военачальник Арксис и Бедиан Тарпит. Оба побелели как мел, но Тарпит смотрел больше на меня, и не только из-за того, что стоял с моей стороны лестницы. Бедиан Тарпит отдал меня в рабство. Если раб сбежал еще раз и выдает себя за бога, об этом надо объявить, встав и крикнув во всеуслышание, что все представление полностью лживо, что неминуемо вызовет бурю. С другой стороны, если он продал в рабство настоящего бога, серьезные неприятности грозят ему не только при жизни, но и после смерти. Я загадочно улыбнулся ему, и он уткнулся лицом в ступени.

Балор остановился.

– Военачальник!

Арксис, шатаясь, опустился на колени, но не смог выдавить ни звука. Даже если он и знал Джаксиана Тарпита в лицо, он вряд ли мог узнать его в шлеме, под которым нельзя было разглядеть ничего, кроме глаз и бороды. В Занадоне наверняка тысяча таких же бород, но нет ни одной другой пары таких глаз. Арксис не мог не понять, что перед ним не его внук.

– Снаряди повозки! – приказал Балор. – Все колеса, что есть в городе. Нагрузи их провиантом, оружием и доспехами да призови всех лекарей, каких сможешь найти. Отошли их нашим союзникам. Когда повозки вернутся, нагрузи их и пошли снова.

Арксис несколько раз пошевелил губами и сделался еще бледнее.

– Боже!

Бедиан Тарпит поднял голову и, не веря своим глазам, смотрел на этого нежданного Балора. Он один во всем городе должен был знать, кто стоит в этих доспехах.

– А кто заплатит? – взвизгнул он.

– Ты заплатишь! – От божественного гнева, казалось, содрогнулся весь храм. – Завтра мы разгромим форканцев. Ступай и отвори двери своих амбаров, Бедиан Тарпит! Ступай и установи цену на хлеб такой, какой была она в это же время год назад. Ну!

Тарпит поднялся на ноги. На мгновение мне показалось, что он начнет спорить, ибо он попытался расправить плечи. Но то ли он разглядел бога под обличьем сына, то ли понял, что сопротивление в таких обстоятельствах подобно смерти, ибо жрецы растерзают его на части… Он послушно поклонился и побрел вниз по лестнице, ссутулившись, как древний старик.

Балор снова обратил взор на мертвенно-бледного военачальника.

– Окажи нашим союзникам всю потребную им помощь, ибо они понадобятся нам. Все, что они попросят, дай им и не проси ничего взамен. Сегодня битвы не будет. Собери их вождей, ибо мы хотим говорить с ними.