Разбойничья злая луна
Шрифт:
— Я не допрашивал их, государь. Но из присланного свитка явствует, что всё обстояло именно так.
— Странно… — Руки Улькара бессмысленно вспорхнули над столом, тронули свитки, отдёрнулись. — Тогда, при встрече, он не показался мне особо храбрым человеком… И вдруг такая самоубийственная отвага… Странно, правда?
— Возможно, это и было самоубийство, — отважился предположить Тамзаа.
Улькар с сожалением покосился на сановника, и у того сразу отлегло от сердца. Кажется, грозу опять пронесло стороной.
— А в общем-то
— Государь… — рискнул обратиться к нему Тамзаа.
— Да?
— Но оттуда не возвращаются, государь!
— Бывает, что и возвращаются… — как бы про себя загадочно проронил Улькар.
«Самум» стоял на границе запретных песков. По горизонту бродили песчаные гривки, и означать это могло только одно — их поджидают по-прежнему. Время от времени верховой лениво оповещал с мачты о новой пыли. Поднимать паруса не имело смысла, это сразу выдало бы местоположение корабля. Умнее было дождаться ночи и тогда уже попробовать проскользнуть между караванами на мускульной тяге.
— Ну, сюда-то они не сунутся, — говорила Алият, тревожно поглядывая на непривычно молчаливого и мрачного Ар-Шарлахи. — Всё-таки молоты…
Тот лишь уныло вздыхал и подливал вина в чашку.
— Пыль по левому плечу!.. — снова проорали с мачты.
— Слушай! Сходи на палубу, скажи, чтобы слез!.. — не выдержав, сказал Ар-Шарлахи. — Надоело…
— А вот этого не надо, — нахмурившись, бросила Алият. — Нельзя без наблюдателя…
Она помолчала, потом поднялась и тоже достала из шкафчика чашку. Плеснула вина и, поколебавшись, разбавила водой. Откинула повязку, поднесла чашку к губам и помедлила, должно быть, ожидая, что Ар-Шарлахи проворчит: «Ты смотри тут не спейся, со мной это запросто…» или что-нибудь в том же роде. Но Ар-Шарлахи молчал, и Алият поставила чашку на пол, так ни глоточка и не отхлебнув.
— Тебя как подменили. — Она сказала это вполне серьёзно.
— У меня тоже такое чувство… — проворчал он и вдруг устремил на неё совершенно трезвые, словно провалившиеся глаза. — А помнишь, в ночь перед бунтом?.. Ты меня спросила что там, за горами, а я тебе начал рассказывать про свиток лже-Арегуга…
— Помню, — тихо и настороженно ответила Алият. — Мы говорили, что по ту сторону гор из моря вышли какие-то «разрисованные» и напали на людей… Это?
Ар-Шарлахи горестно покивал.
— Знаешь… — сказал он. — Чем больше я понимаю этот мир, тем меньше мне его хочется понимать.
— О чём ты?
— Так… Просто мы вчера были у «разрисованных».
Алият вздрогнула:
— Разве они… А мне показалось…
Ар-Шарлахи криво усмехнулся:
— Когда
— Но… они ведь на нас… не нападают… — запинаясь, выговорила Алият. — А ты рассказывал: бросают огонь на несколько миль… жгут людей…
— А зачем нас жечь? — с неожиданной злостью спросил Ар-Шарлахи. — Мы и сами себя жжём неплохо!..
Он залпом осушил чашку и с ненавистью уставился на алебастровую статуэтку Улькара.
— Тварь! — с изумлением и угрозой выговорил он и вдруг что было сил швырнул чашку в надменно полуотвёрнутый лик государя. — Идол голорылый! Власти ему захотелось!..
Ар-Шарлахи задохнулся, встал и, сжимая кулаки, двинулся уже к изваянию, но был схвачен за плечи тоже вскочившей Алият.
— Перестань! Это же государь!
Тяжело дыша, Ар-Шарлахи остановился, неотрывно глядя на алебастровую святыню.
— Всё равно разобью, — угрюмо пообещал он, вновь опустился на ковёр и, нахохлившись, потянулся к кувшинчику. — Представляешь? — сквозь зубы проговорил он, наливая себе вина. — Оказывается, этот варан… — судорожный кивок в сторону Улькара, — …куплен с потрохами…
— Кем? — Алият в ужасе взглянула на статуэтку. Слушать такое о государе было жутко.
— Ими. «Разрисованными»… Прав был колдун! Не знаю вот только, чем Кимир-то им не угодил… Может быть, Орейя Четвёртый нефть не разрешал добывать?..
— При чём здесь нефть? — Алият смотрела на Ар-Шарлахи, явно сомневаясь в целости его рассудка.
— При всём!.. Понимаешь, какое дело… За горами сейчас вот-вот начнётся война. Это мне Тианги объяснил… С кем они собираются воевать — не спрашивай, там верблюд ногу сломит. По-моему, уже сами с собой… И им нужна нефть. Много нефти.
— Зачем? Для зажигательных снарядов?
— Нет. Честно говоря, я и сам толком не понял, что они там с этой нефтью делают… Но кивающие молоты — это просто насосы, понимаешь? Насосы, которыми они выкачивают нефть из-под земли. А тот шар, где мы остановились, это всего-навсего бак, только не для нефти, а для газа…
— Газа?
— Да. Для горючего газа… Он им тоже зачем-то нужен…
Алият неловко присела на ковёр. Такое впечатление, что ноги её уже не держали.
— Но нас-то они не трогают… — беспомощно повторила она.
— Верно… — Он тоскливо осклабился. — Ещё трогать нас!.. Достаточно помочь Улькару свалить Орейю Четвёртого… А Ар-Шарлахи — свалить Улькара…
— Не понимаю…
— А что тут не понимать? Они мне прямо предложили поднять Пальмовую Дорогу и отделиться от Харвы… Вот будет здорово! Ещё одна смута!.. Пожжём все кораблики, перережем треть народа и окажемся запертыми каждый в своём оазисе… задыхаться поодиночке… И всё, главное, во имя справедливости! Во имя высокой цели, верблюд её употреби!..