Разбойник и Мишка
Шрифт:
Все собаки стали серо-буро-зелёными, под цвет местности. И на себя Ткачук
накинул халат такого же цвета.
Старшина Вилков остался доволен:
— Вот это, я понимаю, порядок.
Старшина заметил на ефрейторе две сумки: санитарная висела на правом
плече — так положено, а вот на левом висела какая-то другая сумка. Что за
новость? Старшина не мог стерпеть такого непорядка:
— Товарищ ефрейтор, что это? Лишний груз. Снимите.
— Нельзя
ножик, шило, дратва и ремни. А ну как что-нибудь в пути приключится?
— Ну ладно. Давайте скорей.
Командира роты положили на тележку головой вперёд и, покрыв одеялом,
привязали к раме — как бы в пути не выпал. Везти придётся без дорог.
Старшина Вилков выглянул из траншеи и, показывая рукой, сказал
санитару:
— Держись во-он тех ориентиров... Смотри, кустик, снопы, канавка. Они
бинтами обозначены. На полпути в воронке санитар сидит. В случае чего,
поможет. Ну, давай.
Ткачук вылез из траншеи. В маскхалате ползти было трудно. Да и сумки
мешали. А тут ещё противогаз и автомат. Всё это тянет, давит и мешает
ползти быстрее. Отполз от окопа метров пятьдесят. Спокойно. Противник,
видимо, не замечает его.
Ткачук обернулся и свистнул. Солдаты подняли на руках тележку с
раненым и поставили её около траншеи. Собаки выпрыгнули из траншеи и
побежали к хозяину. В это время раздался сильный треск пулемётов. Это
открыли стрельбу наши пулемётчики, чтобы на себя отвлечь внимание
противника.
Когда упряжка собак достигла своего вожатого, Ткачук, не поднимаясь с
земли, взмахнул рукой и приглушённо крикнул: «Вперёд!» Собаки полной рысью
промчались мимо хозяина. Ткачук вскочил и, пригибаясь, побежал вслед за
упряжкой. Вероятно, немецкий наблюдатель заметил Ткачука и его упряжку.
Вон справа упала мина и крякнула взрывом. Вслед за ней слева разорвалась
вторая. «В вилку берут», — подумал Ткачук.
Ткачук заметил впереди серую кучу. На ней белеется обрывок бинта —
ориентир. Там же рядом, кажется, ровик. Ткачук догнал упряжку и, упав в
ровик, крикнул: «Ложись!» Собаки легли и уткнули головы в землю. Все они,
кроме Разливая, дрожали, а Бобик нервно, с визгом залаял. «Тихо!» —
приказал Ткачук, и Бобик умолк.
Ткачук тяжело дышал. Сердце колотилось сильно, и его удары отдавались
в висках.
Серая куча оказалась прошлогодними снопами. Ткачук пополз к ним,
подав команду своей упряжке: «Ползи... ползи...» Собаки поползли вслед за
хозяином и медленно потянули
хозяину. Снопы побурели и пахли плесенью. «Не успели убрать...» — с
горечью подумал Ткачук.
Раненый капитан глухо стонал, но в сознание не приходил. «Здесь мы
хорошо скрылись, — думал Ткачук, — но долго нельзя задерживаться на месте.
Противник пристреляет и эту точку...»
Немецкий наблюдатель, видимо, потерял из виду человека с собачьей
упряжкой. Снаряды стали рваться далеко впереди. Наша батарея открыла
огонь, и немецкие позиции закурились дымом. Удобный момент. Теперь надо
как можно быстрее добежать до лощинки. Там упряжка скроется от немецких
наблюдателей. Не поднимаясь с земли, Ткачук приказал: «Встать! Вперёд!»
Первым выскочил Разливай и потянул за собой остальных собак.
Когда упряжка отбежала от снопов метров на пятьдесят, впереди неё,
совсем близко, разорвалась мина. Собаки бросились назад и сбились кучей у
тележки. Барсик ткнулся носом в землю и упал на бок. Бобик завизжал и
залаял. Ткачук подбежал к упряжке и ножом перерезал шлейку на Барсике: пёс
был убит. «Разливай, вперёд!» — крикнул Ткачук.
Три собаки потянули тележку под уклон к лощине. Бобик прихрамывал, но
не отставал. Капитан Тихомиров бормотал в бреду: «Куда вы?.. Куда вы?..
Нельзя отступать!.. Вперёд!.. Вперёд!..» Из всего того, что говорил
капитан, собаки понимали лишь одно слово «вперёд» и ускоряли бег. Ткачук
побежал вслед за упряжкой. Позади него недалеко разорвался снаряд, и будто
топором подсекло правую ногу.
Вожатый попытался бежать дальше, но правая нога подвернулась, и он
упал. По ноге потекло что-то тёплое, липкое. Ткачук почувствовал страшную
слабость и головокружение. Он потерял из виду свою упряжку. Потом
превозмог слабость, чуть приподнялся и посмотрел вперёд. Его упряжка
неслась к лощине. Но вот собаки оглядываются назад и замедляют бег —
потеряли из виду хозяина. Опасный момент: могут остановиться. Ткачук
собрался с силами и громко, во весь голос, крикнул: «Вперёд, Разливай!
Вперёд!»
Противник целил в упряжку: мины рвались впереди, сзади, по сторонам.
— Направо! Налево! Вперёд! — кричал Ткачук.
По его команде упряжка бежала зигзагами, и противнику трудно было
вести прицельный огонь. «Только бы тележку не завалили...» — мелькнула
мысль у Ткачука. Он ничего не замечал вокруг себя, кроме своей упряжки.