Разбойник Кадрус
Шрифт:
Наполеон повернулся к ним спиной и снова принялся стучать в стекло. Но дождь мало-помалу переставал. Небо прояснялось, когда Жорж, услышав лай собак, сказал обер-егермейстеру:
— Кажется, сюда приближается свора?
— Да, — сказал Бертье. — Государь, — прибавил он, — это косуля хочет в конце грозы быть убитой вашим величеством.
— Извините, ваша светлость, — сказал Жорж, прислушавшись, — это не косуля.
— А кто же тогда? — удивился Бертье.
— Кабан. Он ранен.
— А вы откуда знаете? — поинтересовался император.
— Мы, государь, родились охотниками. Я слышу это по тому, как он ломает сучья. Это огромный зверь. Собакам
Император не стал больше слушать.
— На коней, господа! — приказал он.
У Бертье не оказалось опытных егерей, он несколько растерялся, но его выручил Жорж, поведя охоту. Собаки загнали кабана к скале и окружили его, исходя лаем.
— Что прикажете, сир? — спросил Жорж. — Убить его?
— Да! — воскликнул Наполеон.
— Ружьем или ножом, государь? — спросил опять Жорж с равнодушным видом.
— Ножом, — ответил Наполеон.
Фоконьяк уже спешился.
— С вашего позволения, сир, — сказал он. — Кавалер, — обратился он к Жоржу, — вы очень хорошо знаете преимущества вашего звания для того, чтобы оспаривать у меня первенство. Фоконьяки — маркизы, и я поступил бы низко, если бы не предъявил своих прав на первенство.
«Эти дворяне, — подумал император, — хотя и смешны, но у них есть гордость, которая все оправдывает».
Гасконец вынул нож. Странной формы лезвие сверкнуло на солнце, оно напоминало собой ножи мясников. Фоконьяк смело подошел к кабану и ловко прыгнул на него, воткнув ему нож между лопаток до рукоятки. Смертельно раненный кабан успел скакнуть вперед и упал под ноги лошади императора, который не удержал поводья. Лошадь испугалась и понесла, все бросились догонять. Очень скоро свита отстала, лишь Жорж, мчавшийся на резвой лошади, держался в двадцати шагах от императора.
Минут через десять Наполеон увидел, что лошадь несет его прямо к обрыву. Гибель его казалась неизбежной. Вдруг позади него раздались три выстрела. Лошадь императора споткнулась и упала в десяти шагах от бездны, но Наполеон, отличный наездник, успел соскочить на землю. Возле него хрипела лошадь. Позади него улыбался Жорж. Наполеон, бледный, но спокойный, просто сказал своему спасителю:
— Я вам обязан жизнью, благодарю. Я еще нужен Богу [1] .
Потом он взглянул на свою упавшую лошадь.
1
Секретные мемуары герцога Отрантского.
— Бедный Муштейн! — произнес он. — У этого коня был только один недостаток: он пугался выстрелов, и в сражении я не садился на него, но очень его любил.
Жорж подвел свою лошадь к императору и сказал ему:
— Государь, вот арабский скакун, позвольте предложить его вам. Он прекрасно выезжен и ничего не боится.
В доказательство своих слов Жорж вынул пистолет и выстрелил в воздух — лошадь даже не пошевельнулась. Император осмотрел коня, поласкал его и спросил:
— Это чистокровный арабский скакун?
— Да, сир.
— Я беру взаймы вашу лошадь, но в подарок ее не принимаю.
— Напрасно, ваше величество, — просто сказал Жорж, — эта лошадь украсила бы вашу конюшню.
— Но она нужна вам самому.
— У меня есть два брата Солимана, сир, так что без коня я не останусь.
Император, не отказывая и не принимая, сел на лошадь и остался доволен.
В эту минуту послышался быстрый галоп — это подъезжала свита. Император обратился к Жоржу:
— Ни
Свита приближалась. Бертье показался первым. Он был бледен и дрожал. При виде императора он вскрикнул от радости.
— Что с вами? — спросил Наполеон.
— Я боялся за ваше величество.
— Чего? Неужели я не сумею справиться с лошадью?
— Извините, сир, но…
— Вы сомневались во мне. Я обуздал Муштейна, но, так как это животное опасное, попросил кавалера де Каза-Веккиа убить его. Савари, велите подать кавалеру коня.
Император пришпорил лошадь. Савари хотел исполнить приказание императора и взять лошадь у кого-нибудь из свиты, когда Жорж, вскочив в седло позади Фоконьяка, сказал:
— Благодарю вас, генерал. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь вернулся пешком. Вы позволите, любезный друг? — обратился он к Фоконьяку.
— Сделайте одолжение.
Наполеон увидел Фоконьяка и Жоржа на одной лошади.
— Савари! — крикнул он.
— Что прикажете, ваше величество?
— Спешьтесь.
Генерал соскочил наземь.
— Предложите вашу лошадь кавалеру.
Савари, скрывая свой гнев улыбкой, любезно исполнил приказание, а Жорж без единого слова вскочил в седло. Император смотрел на кабана, который чуть было не изменил ход истории.
— Бертье, — сказал он, — пусть мне сегодня вечером подадут кусок мяса этого кабана. Маркиз де Фоконьяк, вы его убили, справедливость требует, чтобы вы его и отведали. Кавалер де Каза-Веккиа будет с вами, потому что вы неразлучны. Какое у вас странное оружие, господин де Фоконьяк, — прибавил Наполеон, — и как искусно вы им владеете.
— Государь, — сказал гасконец, — история моего охотничьего ножа уходит в глубь веков.
— Вы расскажете ее нам сегодня вечером.
— Сир, у всякой хорошей вещи есть своя пара, и парой моему ножу является нож моего друга кавалера де Каза-Веккиа. Осмелюсь посоветовать вашему величеству приказать кавалеру рассказать историю своего оружия.
— Очень хорошо, господа, мы вас послушаем сегодня.
Свита вихрем понеслась к Фонтенбло. Однако толпа успела приметить Фоконьяка в числе самых приближенных придворных. Раньше все насмехались над эксцентричными выходками гасконца, а теперь дружно решили, что вид у него самый что ни на есть величественный.
Глава XXII
КАК КАДРУС ПОЗНАКОМИЛСЯ С ПРИНЦЕССОЙ ПОЛИНОЙ
У Наполеона была большая семья. Ему стоило огромного туда придумывать титулы для всех своих братьев, дядей и кузенов. Одних он сделал королями, других генералами, кого-то епископами и дипломатами. Женщины доставляли ему еще больше хлопот. Сестры, племянницы, кузины, все гордые и честолюбивые, предъявляли невероятные претензии. Они хотели замуж, а мужья требовали приданое, чины, места. Поэтому он очень любил тех своих родственниц, которые не заставляли говорить о себе, терпеливо ожидая выгодного замужества. Особенно он был привязан к герцогине Полине де Бланжини. Она была двоюродной сестрой Бонапарта и очень рано появилась при дворе. Прехорошенькая собой, она имела только один недостаток: она была своевольной особой и хотела, чтобы все ее желания тотчас исполнялись. Несмотря на это, император любил ее, как отец, и баловал. Он хотел выдать ее замуж. Она не соглашалась. Она отказывала принцам, маршалам, генералам. Ее называли мраморной девой.