Разбуженная страсть
Шрифт:
Похоже, она достигла своей цели. Поля шляпки миссис Фаррис скрывали выражение ее глаз, но на лице появилось выражение задумчивости.
– Сейчас все совсем не так, как прежде, – продолжала Марта, – когда муж и жена оба несколько лет ходили в начальную школу, а остальные уроки постигали на своей земле. Думаю, молодой ремесленник будет склонен искать себе в жены дочь торговца, у которой есть образование. – Она швырнула сорняк в ведро и положила совок на место. – А если он выберет малограмотную дочь фермера, то это будет неравный брак.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. – Поля
– Никогда не выйдет. – Марта перешла к грядке с благоухающей лавандой. – Мне бы не хотелось, чтобы такое произошло с девушками из Сетон-парка. – Из-под полей своей шляпки она украдкой взглянула на миссис Фаррис. – Уроки длятся всего час. И только в воскресенье. Думаю, мистер Аткинс будет в основном выбирать духовные темы. География Святой земли и тому подобное. – Последнее она придумала. Марта понятия не имела, какие уроки собирался проводить мистер Аткинс. – В любом случае надеюсь, вы подумаете.
– Да. – Миссис Фаррис взяла ведро и переставила его подальше. – Не хочу, чтобы какой-нибудь мужчина решил, что женится не на своей ровне, когда выберет мою дочь. Я подумаю над вашими словами.
Марта молча запустила пальцы в землю. Неужели ей наконец-то удалось убедить эту женщину? Похоже, что так. Следовало точно так же поговорить с женами других фермеров, если только у нее будет время.
Марта отряхнула землю с платья. Пора было идти и переодеваться в траурный наряд, пока он не пришел. Возможно, он даже не заметит. А может, и не придет вовсе. Но она все равно наденет чистое платье и будет весь день сидеть в кресле наедине с воспоминаниями о совершенных ошибках.
Как только мужчины делают такое? Тео устало шел по лесной тропинке, которая должна была привести его к заднему входу в дом миссис Расселл. Если отбросить рассуждения о правильном и неправильном, то как они вообще могут продолжать, если их так явно не желают?
Равнодушия вдовы было вполне достаточно, чтобы убить его желание и лишить всякой возможности закончить начатое. Как мужчина может разжечь в себе огонь сладострастия, опасаясь неудачи или, возможно, отчаянного сопротивления?
Разжечь сладострастие… Он остановился и прислонился к росшему у тропинки дереву. Через несколько минут ему придется найти какой-то способ. Но как? Воспоминания о ледяном взгляде миссис Уивер, виноватое смущение девочки, когда она вернула ему его подарки, могли до конца дней отравлять все его попытки снова испытать желание. Или, возможно, все то время, что ему придется мириться со своей возлюбленной – даже это слово звучало насмешкой! – не собиравшейся оказывать ему теплый прием, способный распалить мужчину.
Тео отошел от дерева и двинулся дальше. С трудом переставляя ноги, он протащился через рощу, пересек лужайку – и вот уже с замиранием сердца открывает дверь в гостиную, держа шляпу в руке.
Быстро поднявшись по лестнице, Тео еще не успел привыкнуть к полумраку, поэтому глуповато заморгал, пытаясь разглядеть Марту. Наконец он ее заметил, но продолжал бессмысленно моргать.
Неудивительно, что он ее сразу не увидел. Он искал глазами фигуру в привычном черном платье, занимающую полосатое кресло.
Белья точно не было; это стало ясно, когда она поднялась с дивана. Тонкая ткань, казалось, прилипала к телу.
Шляпа выпала из руки Тео и покатилась по полу, когда он заметил, что пояс пеньюара не был завязан – она лишь сжимала полы руками.
Тео замер на месте и принялся молиться про себя.
А Марта шагнула к нему и судорожно сглотнула. Казалось, она целую вечность не двигалась с места, и ему оставалось только ждать и молиться поусерднее.
Медленно, словно тающий весенний снег, словно прилив или облака, скользящие по безмятежному небу, ее руки скользнули по полам пеньюара и развели их в стороны. Одеяние спало с ее плеч, и теперь она стояла перед ним обнаженная. На мгновение пеньюар зацепился за ее локоть, но тут же упал на пол, а она перешагнула через него и подошла к любовнику.
Черт побери! Все предметы в комнате словно исчезли, и он видел только ее. Конечно, он уже видел ее обнаженной, но… Нет, такой он ее еще не видел. Тео смутно осознал, что она старается, – а ведь именно этого он просил ее не делать, – и он понял, насколько бессмысленными были те его слова. Во рту у него пересохло, и он с трудом сглотнул.
Она двигалась невероятно медленно, и казалось, что эта сцена разыгрывалась перед ним под водой или во сне. Ее плечи были расправлены, а подбородок вскинут. Он поднял глаза и увидел на ее лице испуганное, почти затравленное выражение. Как у французской аристократки, пытающейся сохранить присутствие духа на пути к гильотине.
«Остановитесь! Вы не обязаны это делать!» Но слова так и не были сказаны. Он отчетливо представлял, как перейдет комнату, поднимет упавший на пол пеньюар и накинет его Марте на плечи, а затем… Нет, дальше этого дело не пойдет! В последнее время добрые намерения не приводили ни к чему хорошему.
А она, несмотря на свой страх, продолжала идти к нему, и он мысленно приказывал ей не останавливаться. «Вы сможете это сделать, миссис Расселл. Еще четыре шага, три…» Конечно, он мог бы помочь ей. Мог бы шагнуть ей навстречу и сократить расстояние между ними, но было важно, чтобы она сама довершила начатое.
Еще два шага, один… Его правая рука непроизвольно поднялась и коснулась ее груди. Ее соски были, как обычно, мягкими, но это не имело значения. Она все спланировала. Все продумала заранее и знала, чего он захочет. Возможно, она выбрала пеньюар, который мог бы ему понравиться, но сейчас его скинула, потому что знала: обнаженная она ему больше по вкусу. Она испытывала страх, но все равно пошла к нему, и мужчина был способен оценить подобные усилия.
Он чувствовал, что она в растерянности и не знает, что делать дальше, поэтому обхватил ее другой рукой за талию и привлек к себе. Ее тело обмякло в его объятиях, и напряжение покинуло его. И она показалась ему такой удивительной!..