Разделяющий нож: Приманка. Наследие
Шрифт:
– Хохария, пожалуйста, позволь мне ехать с вами. Я вас не задержу, обещаю.
– Дело не в этом, Фаун. Речь идет о твоей собственной безопасности. Тебе нечего делать в Рейнтри.
« Уж я-то знаю, что мне там делать, спасибо тебе большое. Мое место – рядом с Дагом».
Фаун потерла левую руку и нахмурилась.
– Я не хочу лишать тебя охраны. Если там в самом деле так опасно, воины могут тебе понадобиться. – Фаун сгорбилась и опустила голову. – Ладно, Хохария. Прости меня. Я вернусь. – Фаун прикусила язычок, чтобы ничего больше не пообещать.
«Достаточно простого извинения. И поменьше слов».
Стражи Озера видят Дар, но не читают мысли, – так ей говорил Даг, а у Дара Фаун было
Хохария в нерешительности долго смотрела на Фаун, и та затаила дыхание: вдруг целительница все же решит отправить с ней дозорного. Однако наконец Хохария кивнула.
– Ты далеко ускакала. Если твоя лошадь устала и ты не доберешься до дому сегодня ночью, вполне безопасно заночевать милях в десяти от озера.
– Грейс справится, – рассеянно ответила Фаун, разворачивая лошадь. Пусть ей придется подгонять кобылу, она все равно последует за Хохарией и ее сопровождающими.
Даг с помощью Дара мог обнаружить людей в радиусе мили; едва ли кто-нибудь в отряде Хохарии способен на большее. Тем не менее Фаун отъехала обратно на милю и помедлила – Грейс в это время несколько минут пощипала траву, – прежде чем снова пуститься вдогонку за всадниками. Даже в сумерках отпечатки копыт коней дозорных были явно видны на влажной земле.
«Теперь можно не беспокоиться о том, что свернешь не туда».
Фаун усмехнулась и поскакала дальше, остановив Грейс только тогда, когда темнота окончательно сгустилась. Тогда она спешилась, отвела лошадь подальше от дороги и стала дожидаться рассвета.
Напоив Грейс у ручья, Фаун вычистила ее и накормила овсом из мешка, умылась сама, отмахиваясь от москитов, пожевала ломоть кидальника, раздавила рукоятью ножа клеща и завернулась в одеяло. Голоса мелких ночных существ делали окружающую тишину еще более глубокой. Фаун в полной мере ощутила, насколько эта безлюдная тьма отличается от ее, казалось бы, сходного одиночества во время путешествия по обжитым местам к югу от Ламптона. Здесь в нескончаемых лесах жили волки, медведи и рыси; шкуры всех этих хищников Фаун видела на складе лагеря Хикори. После появления Злого лишившиеся разума глиняные люди вроде того, с которым Даг так умело разделался на ферме Хорсфордов, тоже могли тут бродить. Когда они с Дагом после свадьбы ехали к озеру Хикори, Фаун ни о чем подобном не задумывалась, хотя местность была примерно такой же. Тогда рядом был Даг... Засыпать каждую ночь в его объятиях было все равно что укрываться в ее собственной волшебной крепости. Фаун коснулась стали ножа, который Даг ей подарил, и вздохнула.
К тому времени, когда рассвет окрасил первыми солнечными лучами небо, рыси все же не съели ни Фаун, ни ее лошадь. Фаун выехала на дорогу и снова поскакала по следам отряда Хохарии. Через час ей пришлось остановиться: следы свернули с отмеченной на карте дороги; однако спешившись и присмотревшись внимательнее, Фаун обнаружила, что всадники вернулись и двинулись по дороге дальше – должно быть, они разбивали в чаще лагерь для ночлега.
Свежий лошадиный навоз показал Фаун, что она держится на правильном расстоянии от отряда. Она подхлестнула Грейс с мрачной уверенностью в том, что раньше времени не догонит Хохарию. Впрочем, ее кобыла была нагружена вдвое меньше, чем кони дозорных, так что это могло сыграть более существенную роль, чем предполагалось...
Днем следы Хохарии и ее спутников неожиданно оказались затоптаны копытами гораздо большего отряда, скакавшего в другом направлении. Дозор, решила Фаун, – Стражи Озера из Рейнтри или часть эскадрона Дага, возвращающаяся домой. Отчетливые следы свернули на отходящую от дороги тропу, и Фаун, хмурясь, развернула свою карту и принялась ее разглядывать. Всадники, возможно, свернули к небольшому
К концу дня ноги Грейс стали заплетаться, да и у Фаун тело онемело. Как удается гонцам и их коням без отдыха преодолевать огромные расстояния? Фаун было спешилась и повела кобылу в поводу, но тут же стала жалеть о потере драгоценного светлого времени, вспомнила рассказ Дирлы и безжалостно воспользовалась прутом, чтобы подбодрить Грейс. Лошадь снова побежала рысью, что заставило Фаун испытать одновременно и удовлетворение, и чувство вины.
Доехав до места, где дорога была особенно сильно взрыта копытами, а над густым кустарником вились стервятники и вороны, Фаун придержала лошадь. Стервятники с шипением отлетели в сторону, вороны подняли недовольный крик. Фаун заглянула в неглубокую низинку, где трава была вытоптана до земли, и с замиранием сердца обнаружила там полдюжины разлагающихся нагих мертвых тел. Фаун рискнула приблизиться достаточно, чтобы убедиться – это были глиняные люди, а не Стражи Озера, – и поспешно снова вскочила в седло. Определить, расправились ли с глиняными людьми дозорные или совсем недавно воины, сопровождающие Хохарию, она не могла – зловоние ни о чем наверняка не говорило. То, что поблизости не было заметно рысей, больше не давало Фаун ощущения безопасности; она гнала Грейс вперед еще долго после наступления темноты – ей было слишком страшно, чтобы сделать привал.
Этой ночью в глубокой тьме Фаун свернулась в испуганный дрожащий комочек, проливая глупые слезы по отсутствующему Дагу. Закрыв лицо одеялом, так что никто ее не увидел бы, Фаун решила, что может выплакаться всласть, хоть и опасалась производить ненужный шум. Оставалось надеяться только на то, что всем хищникам на десять миль в округе хватило легкой добычи, которой стали разбредшиеся после гибели Злого глиняные люди, и они не станут охотиться на крестьянских девчонок и упитанных усталых лошадок. Несмотря на все изнеможение, спала Фаун плохо.
Фаун предположила, что на следующее утро ей придется тяжелее всего, и так оно и оказалось: все ее тело болело. Однако путь в этот день предстоял более короткий, чем накануне, и под конец ее ждала встреча с Дагом. Свадебный браслет все еще говорил ей, что Даг жив; ее рука даже пульсировала сильнее, чем раньше, хотя с каждой милей болела все больше. Не прошло и часа, как Фаун нашла место, где ночевали Хохария и ее спутники; закиданные землей угли костра были еще теплыми. Только ровная дорога и прут в руках Фаун помогли Грейс весь долгий день трусить усталой рысцой.
Когда солнце стало клониться к горизонту, Фаун неожиданно выехала из влажной зелени бесконечного леса на открытое место; сразу стало очень жарко.
«Вот и добралась!»
Теперь вокруг тянулись заливные луга, трава на которых пожелтела и полегла. Поникшие кусты роняли свернувшиеся коричневые листья или стояли голыми. Все кругом казалось Фаун странно сонным. Однако впереди она увидела дымок костра, поднимавшийся из-за линии превратившихся в скелеты деревьев, и свинцовую воду болота. Фаун больше не была нужна ее краденая карта; последние два часа ее измученное тело шептало ей: «Там, там, он там». Хохария и ее сопровождающие как раз слезали с коней.