Разгадай мою смерть
Шрифт:
— О Господи, при чем тут это?
— Просто хочу знать, не выглядела ли она сонной во время вашей встречи.
— Нет. Наоборот, дерганая была.
Значит, убийца заставил тебя принять снотворное позже, после ухода Саймона.
— Тебе не показалось, что у Тесс галлюцинации?
— Я думал, ты не согласна с диагнозом «послеродовой психоз».
— Галлюцинации были?
— Если не считать того, что ей мерещился несуществующий человек в кустах? — с отвратительной издевкой проговорил Саймон.
Я промолчала.
— Нет, за исключением этого, никаких
— В крови Тесс обнаружили снотворное и фенциклидин. Его еще называют «ангельская пыль» и…
— Нет, — решительно перебил Саймон. — Насчет наркотиков Тесс была упертая как ослица.
— А ты ими балуешься, да?
— И что с того?
— А то, что ты мог угостить ее чем-нибудь таким, чтобы она повеселела. Предложил выпить, а сам подмешал в стакан кое-что «волшебное», так?
— Я ничего не подмешивал в стакан и не давал Тесс денег. И вообще лучше уходи подобру-поздорову.
Саймон копировал другого, более властного человека — возможно, собственного отца.
Я вышла в коридор и мимоходом заметила через открытую дверь спальни твое фото на стене. Тебя сняли со спины, с рассыпанными по плечам волосами. Я вошла в комнату. Спальня явно принадлежала Саймону: одежда аккуратно сложена, пиджаки развешаны на деревянных плечиках, кругом идеальная чистота.
Вдоль одной из стен тянулась огромная надпись, выполненная безупречным каллиграфическим почерком: «Баллада о женском первоначале». Под ней — твои фото, десятки снимков, прикрепленных к стене мягким клеем. Все они запечатлели твою спину.
Саймон неожиданно вырос передо мной и посмотрел мне в глаза.
— Ты ведь знала, что я ее люблю.
Однако эти снимки напомнили мне про обитателей острова Бекия, убежденных, что фотография крадет человеческую душу.
— Все это войдет в мое дипломное портфолио, — похвастался Саймон. — Я предпочел жанр фоторепортажа со съемкой одного объекта. Мой преподаватель считает, что это самый выдающийся и оригинальный проект на всем курсе.
Почему он не фотографировал твое лицо?
— Я не хотел посвящать проект конкретному человеку, — словно угадал мои мысли Саймон, — поэтому специально не снимал анфас, так сказать, запечатлевал женщину вообще.
Или под этим предлогом незаметно ходил за тобой по пятам?
— «Баллада о женском первоначале» — это название стихотворения, — все тем же самодовольным тоном продолжал Саймон. — А рефрен, знаешь, какой? «Ибо всякая супруга злее всякого супруга!» [8]
Во рту у меня пересохло, а слова зазвенели гневом.
— В стихотворении говорится о матерях, защищающих своих детей, вот почему «всякая супруга злее всякого супруга»! Женщина храбрее. А мужчин Киплинг называет трусами: «Из боязни пораженья взор по-девичьи потупят…»
8
Р. Киплинг, «Баллада о женском первоначале», пер. Е. Фельдмана.
Саймон не ожидал, что я знакома с поэзией и уж тем более
Я сняла со стены твое фото, потом еще одно и еще, до тех пор пока не забрала все, чтобы Саймон больше не мог на тебя смотреть. А затем я ушла и унесла их с собой, несмотря на бурные протесты Саймона, кричавшего, что фотографии нужны ему для выпускного проекта, что я — воровка, и что-то еще, чего я не стала слушать, захлопнув дверь.
По дороге домой я время от времени бросала взгляд на стопку фотографий, лежавшую у меня на коленях, и размышляла, как часто Саймон следил за тобой, делая свои снимки. Пошел ли он за тобой и в тот день, после вашего расставания в парке? Я остановила машину у обочины и принялась изучать фото. На всех была только твоя спина, менялась лишь окружающая обстановка — от лета к зиме, да твоя одежда — футболки, куртка, теплое пальто. Саймон преследовал тебя много месяцев. Тем не менее фотографии в заснеженном парке я не нашла.
Коренные жители острова Бекия верили, что фотокарточку можно прикрепить к фигурке человека и проклясть, что фотография несет в себе такую же мощную энергетику, как волосы или кровь жертвы.
Дома я увидела на кухне новый чайник в коробке и услышала, как Тодд возится в спальне. Войдя в комнату, я обнаружила, что он пытается разломать одну из твоих «бредовых» картин, однако плотный холст не поддавался.
— Постой, ты что делаешь?
— В мусорный мешок они не влезли, не мог же я просто оставить их возле бака. — Тодд обернулся ко мне. — Какой смысл держать в доме эти картины, если они тебя только расстраивают?
— Их надо сохранить.
— Зачем?
— Затем, что… — Я запнулась.
— Зачем «затем»?
Картины доказывают, что мою сестру подвергали психологическим пыткам, подумала я, но не произнесла этого вслух, так как знала: мои аргументы лишь вызовут спор о причинах твоей смерти, а спор неизбежно приведет к конфликту и нашему расставанию. Я не хотела стать еще более одинокой, чем была.
— Вы рассказали в полиции о фотографиях, сделанных Саймоном? — спрашивает мистер Райт.
— Нет. Полицейские и так относились к версии убийства более чем скептически, вряд ли снимки убедили бы их в обратном.
Я благоразумно молчу насчет бекийцев и черной магии.
— Саймон всегда мог оправдаться тем, что снимки предназначались для дипломной работы, — продолжаю я.
Мистер Райт смотрит на часы:
— Через десять минут я должен присутствовать на другой встрече, давайте на сегодня закончим.
Он не говорит, с кем встречается, однако это свидание наверняка очень важное, если назначено на субботний вечер. Или же мистер Райт просто заметил мое утомление. Большую часть времени я чувствую себя совсем измотанной, но после того, через что прошла ты, я не имею права жаловаться.