Разговор по душам
Шрифт:
Перед Славой стоял высокий, смуглый юноша в красном галстуке. Это был новый отрядный вожатый, которого Слава еще не знал.
— Смотри-ка, — возмущенно говорил вожатый, крепко сжимая Славино плечо. — Смотри, как распоясался! — Вожатый строго оглядел ребят. — А вы что, боитесь его? Да он трус, посмотрите на него! — юноша громко рассмеялся.
Все посмотрели на Мушкина и разом расхохотались.
В широкой рубашке, без ремня, с взлохмаченным «модным» чубом, исподлобья глядя на незнакомого сильного юношу, он рукавом размазывал по грязному лицу злые слезы.
Вокруг
— Пойди умойся и приведи себя в порядок, — тихо сказал вожатый Славе. — Неудобно ведь перед народом!
— Черти вы все! — крикнул Слава и убежал в уборную. Он бежал, глотая слезы и затыкая уши, чтобы не слышать смеха и особенно Олиного.
Ему казалось, что она смеется громче всех.
Но это было не так. Оля вовсе не смеялась. Ей было amp;apos; очень стыдно и обидно за товарища.
ЧУЖОЙ ФОНАРИК
Володя с разбегу открыл дверь в комнату и вдруг увидел: за столом, рядом с мамой, милиционер. Испуганно отшатнувшись, он хотел было удрать, но его уже увидели.
— Вот и Володя наконец, — сказала мама.
Сказала так, будто даже обрадовалась. А милиционер сразу вскочил и взял Володю за руку:
— Давай, брат, скорее, а то заждался я!
— Что я такого сделал? — закричал мальчик. — Никуда не пойду!
— Не дури, — сказала мама спокойно, словно ничего не случилось, — давно было пора тебе самому сходить.
Милиционер повел Володю по лестнице вниз, а тот отбивался от него руками и ногами. Милиционер остановился. Лицо у него было совсем молодое, безусое и краснощекое. Он оглядел Володю и засмеялся:
— Ишь, как оробел! Да я что, пугало, что ли? Или Лидия Петровна пугало? Велено мне доставить тебя к инспектору Лидии Петровне, значит и иди спокойно.
Но мальчик начал еще больше кричать и вырывать руку. Тогда милиционер отпустил его и сказал- с усмешечкой:
— Я думал, ты атаман какой, что с тобой никому ни дома, ни в школе не справитъся, а ты, выходит, трусишка самый обыкновенный!
Трусишка! Ну, уж нет! Володя плотно сжал губы и, больше не говоря ни слова, сердито пошел по улице рядом с милиционером. Пусть думают, что он просто так идет по улице с ним. Разве не могло бы быть, что (Милиционер — его старший брат или какой-нибудь другой родственник?
Но когда подошли к подъезду, на двери которого висела дощечка с надписью «Детская комната милиции», Володя опять начал отчаянно вырываться. А милиционер уже открыл дверь и пропустил его вперед.
— Что я такого… — Но тут Володя
«Наверно, это и есть инспектор Лидия Петровна», — подумал Володя, со страхом глядя на нее.
Женщина подняла на него слегка раскосые, усталые глаза, оглядела медленно с ног до головы и спросила:
— Что же ты, Володя, сам не пришел? Обязательно приводить тебя нужно?
Он снова принялся за свое:
— А что я такого сделал?
— Сядь, успокойся, — тихо сказала Лидия Петровна и показала на круглый стол, покрытый скатертью. Володя присел на кончик стула, робко оглядываясь.
На стене яркие плакаты, на столе книжки с картинками, газета «Пионерская правда», кубики, детское лото… Володя не верил своим глазам: игрушки и книжки с картинками в милиции!
Он придвинул к себе толстую книгу, открыл ее и, сделав вид, что внимательно читает, исподлобья следил за инспектором: что-то она сделает с ним?
А Лидия Петровна, казалось, совсем забыла о мальчике. Низко склонившись над столом, она что-то сосредоточенно писала в толстой тетради.
Открылась дверь, и тот же милиционер привел нового «героя», испуганного белобрысого мальчугана.
Тот сначала отчаянно кричал, потом притих и, только жалобно всхлипывая, бубнил: «Я больше не буду, я больше не буду…»
Володе было стыдно смотреть на него, и он притворился, что углублен в чтение. Пусть этот мальчишка не воображает, что он, Володя, одного поля ягода с ним. Смешно смотреть, как он дрожит. Вероятно, боится, что за езду на «колбасе» ему попадет от отца, которого вызывает сейчас по телефону инспектор.
Хорошо, что мальчишка, о котором идет речь, сидел в ожидании отца в другом конце комнаты, углубившись в свои мысли, а то бы он, пожалуй, догадался, что не очень-то спокойно на душе и у мальчика за круглым столом, если книга, которую тот как будто бы так прилежно читает, лежит перед ним вверх ногами.
Опять открылась дверь, и в комнату вошла высокая женщина в клетчатом платке. Быстро подойдя к столу инспектора, она проговорила сквозь слезы:
— Спасите моего сына!
Лидия Петровна усадила ее против себя и мягко сказала:
— Успокойтесь, гражданка. Успокойтесь и расскажите все подробно.
И женщина, рыдая, стала рассказывать. Сын у нее, шестиклассник, совсем отбился от рук, перестал ходить в школу. Не слушает, грубит, не помогает ей ни в чем. А теперь и совсем домой не является… Связался с какими-то парнями, может, воры они, кто их знает.
— Уж лучше бы его в колонию отправили.
— Надо будет, и в колонию отправим, — строго сказала Лидия Петровна, записывая что-то в свою тетрадь.
Володя напряженно вслушивался, не в силах отвести лица от женщины. От каждого ее слова, долетавшего до него, он вздрагивал, как от удара.
— Все силы на него положила, всю жизнь ему отдала… — слышал Володя, и ему казалось, что это говорит- его мать.
Наконец женщина, немного успокоившись, ушла. За это время, пока она сидела, любитель езды на подножке успел уснуть, прикорнув на диване. 1