Разгром 1945. Битва за Германию.
Шрифт:
Однако проволочки с наступлением на Берлин, конечно же, не вызвали восторга в Москве. Вечером 16 апреля состоялся телефонный разговор между Верховным Главнокомандующим и командующим 1-м Белорусским фронтом. Жуков описывает его следующим образом:
«Вечером я вновь доложил Верховному о затруднениях на подступах к Зееловским высотам и сказал, что раньше завтрашнего дня этот рубеж взять не удастся.
На этот раз И.В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем.
– Вы напрасно ввели в дело 1-ю гвардейскую танковую армию на участке 8-й гвардейской армии, а не там, где требовала Ставка, – сказал он резко и добавил: – Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете зееловский рубеж?
Стараясь быть спокойным, я ответил:
– Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зееловском рубеже будет прорвана. Считаю, что чем больше противник будет
Также, по версии Жукова, именно в этом разговоре ему было сообщено, что планируется дать Коневу приказ поворачивать две танковые армии на Берлин, а Рокоссовскому ускорить форсирование Одера и ударить по Берлину с севера.
82
Жуков Г.К. Указ. соч. С. 306–307.
Попробуем проанализировать этот диалог. Противоречие между направлением наступления 1-й гв. танковой армии и указаниями Ставки имело место еще в подготовительный период операции. Ставка требовала от Г.К. Жукова «танковые армии ввести на направлении главного удара после прорыва обороны для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока». Но как мы знаем, по разработанному Жуковым плану 1-я гв. танковая армия должна была «обволакивать» Берлин обходом с юга. Таким образом, конфликт на почве разницы между заказанными Ставкой и действительными направлениями ударов танковых армий был заложен в план операции. Возникновение этого конфликта было неизбежным и предсказуемым. Умеренные успехи первого дня наступления 1-го Белорусского фронта только усугубили неудовольствие Верховного.
Но главное, что следует отметить, это существенное ускорение событий в изложении Г.К. Жукова. И.С. Конев получил разрешение повернуть танковые армии на Берлин только на следующий день, 17 апреля. В своих воспоминаниях Иван Степанович датирует разговор со Сталиным относительно этого поворота именно 17 апреля. Боевое распоряжение командующим 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями о смене направления наступления вообще датировано 1.40 ночи 18 апреля. Директива Ставки ВГК № 11071 командующему 2-м Белорусским фронтом наступать «в обход Берлина с севера» последовала не вечером 16-го, а в 4.00 18 апреля.
Таким образом, просматривается сжатие Жуковым в «Воспоминаниях и размышлениях» событий двух дней в один. В первый день операции войска 1-го Белорусского фронта только подошли ко второй полосе обороны противника, «позиции Харденберга». Некоторые армии (69-я) только прикоснулись к ней.
ИТОГИ ПЕРВОГО ДНЯ НАСТУПЛЕНИЯ
Общие потери техники 1-го Белорусского фронта в первый день наступления составили 71 танк и САУ сгоревшими, 77 танков и САУ подбитыми и еще 40 выведенными из строя по другим причинам [83] .
83
Русский архив. Великая Отечественная: Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). Т. 15 (4–5). С. 506.
17 апреля. Вторая полоса обороны
Главная ударная группировка. Не прекращая боевых действий в ночь с 16 на 17 апреля, 5-я ударная и 2-я гв. танковая армии на всем фронте наступления вышли на рубеж реки Альте-Одер. Однако успешный захват плацдармов на западном берегу Альте-Одера не означал немедленного развития наступления. Серьезные трудности встретила постройка переправ для танков и артиллерии под огнем противника. Хотя танки не смогли форсировать канал, они обеспечили его преодоление пехотой. Позднее в своем выступлении на научной конференции, посвященной изучению опыта Берлинской операции, бывший заместитель командующего фронтом В.Д. Соколовский высказался об этом эпизоде так: «…танки помогли пехоте огнем с места; если бы не было этой лавины танков, которые, буквально выстроившись на вост. берегу этого канала, мощным огнем своих орудий помогали нашей пехоте, а
84
Там же. С. 571.
Командир 1-го механизированного корпуса С.М. Кривошеев
Единственным участком, где не требовалось форсировать Альте-Одер, был левый фланг армии в полосе 9-го стрелкового корпуса. Здесь же был введен из второго эшелона 2-й гв. танковой армии 1-й механизированный корпус. Планом операции предусматривалось использовать мехкорпус С.М. Кривошеева на правом фланге армии для отражения контрударов противника с севера. Однако первоначальная схема наступления уже в первый день полетела к черту, и 1-й мехкорпус был выдвинут в первую линию на левом фланге армии. Здесь ему сопутствовал неожиданный успех, фактически определивший судьбу «одерского фронта». Оборонявшиеся на этом направлении части 9-й парашютно-десантной дивизии не проявили должной стойкости в обороне. Передовой отряд 1-го мехкорпуса, 37-я мехбригада вышла вместе со стрелковыми частями к Гузову, а от него устремились на север вдоль «Рейхсштрассе № 167». Тем самым бригада двигалась по западному берегу Альте-Одера за спиной у обороняющегося на рубеже реки противника. К 17.30 передовая бригада корпуса С.М. Кривошеева захватила Платков и переправу через Альте-Одер у Платкова. Мост был заминирован, но быстрый прорыв советской мотопехоты не позволил его взорвать. Захватом Платкова также была пробита следующая немецкая линия обороны – «позиция Штейн» (Stein Stellung). Не останавливаясь на достигнутом успехе, к 19.00 две бригады заняли еще один пункт на шоссе – Ной-Харденберг. Прорыв по шоссе частей мехкорпуса С.М. Кривошеева был в масштабах позиционных боев практически безостановочным. К 21.00 37-я бригада вышла к р. Штобберов, завязав бой за плацдарм на западном берегу реки. К 2.00 была захвачена деревня Карлсдорф на западном берегу реки. Немецкая оборона была словно проткнута спицей на большую глубину.
Наметившийся прорыв был немедленно использован командующим 2-й гв. танковой армией. На направление действий 1-го мехкорпуса был рокирован застрявший у переправы 12-й гв. танковый корпус. Используя прорыв у Гузова, к 20.00 17 апреля войска 5-й ударной армии продвинулись на 8–14 км, пересекли «Рейхсштрассе № 167» и подошли к подножию Зееловских высот, которые на этом направлении проходили западнее, чем в полосе 8-й гв. армии. Фактически армия Н.Э. Берзарина на второй день наступления вышла на рубеж, являвшийся задачей первого дня наступления.
Успешный дебют в операции 1-го мехкорпуса оказал влияние на действия соседей. Наибольший успех 8-й гв. армией и 1-й гв. танковой армией был достигнут на стыке с 5-й ударной армией, в полосе обороны 9-й парашютной дивизии. Здесь впритирку к 1-му мехкорпусу наступал 11-й танковый корпус. К исходу дня головная 65-я бригада 11-го танкового корпуса продвинулась в глубину немецкой обороны дальше всех частей танковой армии Катукова. Успеху в значительной степени способствовали условия местности – корпус И.И. Ющука шел по северной кромке Зееловских высот. Остальные бригады корпуса, пытавшиеся наступать на высоты с востока, были вскоре развернуты на направление наступления успешно прорвавшейся в глубину обороны противника 65-й танковой бригады.
Куда хуже дела шли в полосе 8-й гв. армии. Наиболее упорное сопротивление противник оказывал на шоссе Зеелов – Мюнхеберг. По обеим сторонам от шоссе занимали позиции четыре зенитных артполка, насчитывавшие около 200 зенитных орудий, из них 50% – калибром 88 мм. Близость крупного города с развитой системой ПВО неизбежно оказывала влияние на характер боевых действий.
К исходу дня М.Е. Катуков решил развернуть главные силы своей армии на направление наступления 11-го танкового корпуса. Позднее на военно-научной конференции ГСВГ, посвященной Берлинской операции, Катуков описывал свои действия так: «У меня под Зееловом обход обозначился на правом фланге, и я принял на себя тяжелую ответственность: снял 11-й гв. тк и 8-й гв. мк, прикрылся истребительной артиллерией, оставил две бригады у тов. Чуйкова, а ему сказал: «Я пошел, если удачно – за мной».