Ражая. Волей богов
Шрифт:
Воротились, сбавив числом, ужасы про нечисть баять да россказни несусветные травить с хмелем залитых глаз, обособливо о какой-то там Мириам, что посекла невиданно рогатых и дочери клана ястреба Алире мастерицы длинного клинка пляски! Много подарков и злата за подмогу приволокли, стыдоба не с бою взятых сокровищ! Но Верек не был средь их числа, крепко веруя в заветы богов и щуров! Тем паче, что до него донеслись и другие сплетни одна другой хуже! Не иначе тем мигом, когда горцев орда покинула горы родные, один из тьмы вождей сумел просочиться за барьер Клыков рока порушив незримую от сотворения границу!
Эти недомолвки страшили охотника! Заставляя пуще прежнего богам жертвовать, обособливо
«Во только уже как три луны миновало да не видать было рогатых демонов в вольных землях, может враки то всё были!» – невольно коснулся груди под серо-стального меха одеянием Верек, где поверх метин медведем шатуном оставленным, обретался на шнурке множества когтей и клыков, камень обережный черной руды священной! – Пусть дальше так и остаётся! – пробормотал он в слух, уже выходя из сени зимнего леса на санную дорогу, а там еще солнце к закату пойти не успеет, прячась за пиками Клыков рока, а он уже увидит, как посреди поляны большой объяв добротным частоколом высоким с частыми башнями рубленными, раскинуться его деревушка в двадцать денных домов родовых на холодную пору и вовсе на сугробы схожих в окружении хлевов и сараев! Даже отсель из-за крон лесов средь коих змеёю вилась санная дорога, видать было дым с кузни мастера Ингра, да медоварни в коей по чанам услада бурлила терпкая такая хмелящая, к двум клубящимся струям добавляя гари плелись и очагов вздохи.
Лыжи широкие и добротные оказались в шагах ста от Верека и кланик перебросив связку тушек с правого на левое плечо, направился к ним ступая по глубокой колее, оставленной полозьями саней, окидывая с благодарностью ровные стволы хвойного леса кормильца.
До лыж оставалось не более десяти шагов, когда на южной стороне от деревеньки лесных котов из леса диким щебетом сорвались с насиженных ветвей все какие были там птахи, темным облаком устремляясь в сторону охотника.
«Что за беда?» – никогда допрежь не видел Верек столь странного поведения пернатых скальдов, явно испуганных чем-то до селя невиданным! А следом его оторопи пришло воспоминание о дядьке давно уж переступившим порог перерождения! Старый Ульдир в последнею зиму мирской жизни совсем на головёнку, частых битв молодости обласканную, поплохев, то и дело срывался в бег задорно так не по седым зимам скачками минуя что своего подворья плетень, что соседских, вереща: (Дрикон! Дрикон летит нас пепилить!) Иной раз и вовсе только за городьбой частокола на отшибе поселения могли нагнать беглеца! Верек все смеялся над дядькой пуп надрывая ровней остальным да малым детям! И вот Сидрас видать решил воздать за неуважение к старости! У самого охотника-скорняка тронулся рассудок! Ведь за облаком птиц летел тот самый окаянный (Дракон!) ну в точь как в древних сагах!
Кожистые крылья размахом не менее футов десяти ловили потоки ветров иной раз прибирая взмахами высоты. Тварь из древних сказаний, чуть не стелясь над устланными паволокой снегов кронами все ближе подносилась к Вереку.
«Нет не Дракон!» –
Крылья несли тело отдалённо похожее складом на человеческое, вот только кожу под коей набухали канаты мышц, взбухших мощью непомерной, сменила черная чешуя аки у ящера, под горящей внутренним пламенем бронёй множества шипов массивных наплечников. Ноги оканчивались копытами в точь у барана, а голову венчали крученые рога!
Вот тварь обернув уродскую голову в шеломе длинных шипов брамниц, будто затравлено обернулась, не приметив под собой иной опасности, и тетива чуть не сбрив клочок бороды дала волю древку едва демон крылатый пронёсся над охотником.
Нечисть взвизгнула, а стрела черной стали наконечника, шелестя по ветрам оперением, глубоко засела в боку аккурат под кромкой нагрудника. Полёт чуть сбился, крылья взмахнули невпопад, но тут-же исчадие вправило свой полет, не иначе грозя Вереку взмахнув ребристым палашом жуткой формы.
Вторая снасть в два удара сердца легла на лук, глаз взял упреждение, вот только выстрелить не повезло.
– Прочь раскоряка, чтоб тебя белки шишками закидали! – грубым женским гласом донеслось из-за спины наравне нарастающему грохоту.
Верек последним мигом отскочил с санной тропы увязнув в сугробе, уступив место упряжке из семи баронов, истово перебирая копытами тесня друг друга рогами кручёными, волочивших с бешенной скоростью длинные сани, над полозьями вдоль бортов устланные круглыми щитами окованными.
Бычьей шеи, невместно для девы дюжая возница, нахлестывая возжи, в ширококостном лике, выкрашенном синим боевым оскалом полос вайды, обернулась, раскидав по косым широким плечам, сокрытым кованными воронёнными наплечниками множество кос рыжих, сверкнув редкими средь клановых племён зелёными глазами!
На самих санях, взметающих снежное марево, чуть не ложащихся на борт в поворотах виляющей санной дороги, помимо неё был единожды виденный охотником вождь медведей Скавел, кряжистый на крепость воин справный, за ратную ярость нареченный Медвежьим рёвом, длинной плетённой бороды да ламеляра чешуи нагруднике, им компанию составлял иноземец крепкий, светлых волос хвоста, аккуратной бороды в хоуберке длинном нашитых колец.
«Прости дядька Ульдир!» – потянул шапку долой Верек взмокнув по челу холодным потом, порешив что по наследству принял хворь дурной головы от родича! Ведь с заднего борта телеги на него глянул ребёнок развевающихся проказами ветров темных волос в меховой безрукавке поверх платьица зелёного, огромных карих глаз, растянув милое личико носика пуговки в широкой непомерной улыбке, от ушка и до ушка как у лягушонки, полной острых клычков!
– Шапочку мою подбери! – указала дивная кроха назад за спину охотника, ручкой тоненькой с тремя аки у птички пальчиками когтистыми.
Верек совсем бледный с лица обернулся, увидев лежащую на отшибе дороги, крутой извилине поворота, отороченную мехом пропажу, наверняка сбитую ветрами от скорости.
– Давай пламя горна! Сбивай тварь! – рыком дракона, того видать самого коий мерещился дядьке Верека, сквозь скрип зубов гаркнула Алира сведя яростью лик, высыпанный под вайды узором веснушками.
И барон Руд на пару с со Скавелом взяли в прицел больших осадных арбалетов летучую бестию! Клацнули тетивы, Медвежий рев промазал, а вот Руд более привычный к самострелу угодил аккурат в брюхо рогатого, разметав чешуйчатую плоть хитрым наконечником болта, скованным на четыре зазубренных шипа перекрещенных меж собой, должных при попадании вовсе раскрыться подобно цветку.