Разин А. А. "Человек тусовки"
Шрифт:
Я закончила и в полуобморочном состоянии убежала в гримерную. Мы сидели с Мариной, я жадно втягивала в себя табачный дым и спрашивала Марину: "Что он сказал?" - "Ничего, слушал и молчал, я следила за ним",- отвечала Марина. Через, некоторое время я снова спрашивала: "Он ничего не сказал?
– "Ничего",- отвечала Марина и смотрела на меня как на помешанную.
На его третьей песне я вышла к проходу. Что творилось на стадионе! Никто не сидел на своих местах, стадион орал, пел, свистел, толпа напоминала море. Все это могло вот-вот хлынуть на поле, смести милицию, а потом и сцену, после каждой песни он сам сдерживал толпу, просил не покидать свои места, но потом все начиналось сначала. После каждой песни толпа скандировала: "Распутин! Распутин! Распутин!". Он начинал петь, и из десятков тысяч
Я все сидела и ждала, что он зайдет в перерыве между выступлением (на сцену запустили каких-то двух малорослых, худосочных парней), но он не зашел, и только после концерта, когда эскорт милиционеров и охранников препроводил его в автобус через плотную, орущую толпу, сказал:
– Неплохо. Но я буду начинать. Они ждут нас. Ты пойдешь после меня. Потом снова я. Три выхода. Я прямо обмякла в кресле.
– А этот листок написал о тебе правдиво... Почти...
– сказал он, и глаза его сверкнули.
глава 7
Алексей Распутин
Ночью меня мучили кошмары. Я проснулся в холодном поту и долго лежал, разглядывая темноту перед глазами. В ней вдруг вспыхивали и тотчас угасали бледные сполохи, появлялись лица, превращаясь в яркие, мгновенно расплывающиеся пятна. Вот Сергей Саввич. Он сидит рядом, говорит, что мне в жи.зни может помочь один человек, он как-то видел меня, я ему очень запомнился, и он бы хотел встретиться. Я могу назвать любой ресторан, любое время, или мы можем вместе с Сергеем Саввичем зайти к нему в гости, поговорить о моей судьбе, у него очень хорошая квартира, он профессор музыки, вдовствует уже несколько лет. Сергей Саввич продолжает о том, что у этого человека ну просто необыкновенные связи, он вывел в люди уже не одного молодого человека.
Сергей Саввич возник в моей жизни неожиданно, когда я шатался по разным конторам и предлагал свои услуги, но меня никто не брал - ни прописки, ни образования, ни копейки за душой. Сергей Саввич как-то присутствовал на прослушивании, дал мне свой телефон, попросил позвонить ему, я позвонил, и вот теперь мы идем на встречу с профессором музыки, я волнуюсь, конечно же, я отказался от ужина в ресторане, слишком уж я незавидная особа, чтобы вводить профессора в разорение... Постойте, но это же все было, притом очень давно, Сергей Саввич всю дорогу повторял мне, что такое будущее не ожидало еще никого из тех, кого он знал, у меня природный дар, и не только музыкальный, у меня потрясающая хватка к жизни, он это почувствовал сразу, и профессор увидел во мне не только певца, с которым нужно еще очень много работать, а прежде всего человека будущего. Да, мы шли вот этим длинным коридором, куда-то сворачивали, Сергей Саввич говорил, что это дом особой конструкции, дом очень привилегированный, профессор живет один в очень большой квартире. Мы входим, и я вижу перед собой человека с бульдожьим лицом и выпученными глазами, ведет он себя как-то странно, ужимочки его просто отвратительны. Он показывает мне свою квартиру, говорит, что я могу здесь быть частым и желанным гостем, а если появятся желание и необходимость, то я всегда найду здесь приют. Протягивает руку, называет себя Всеволодом Анатольевичем, а я вдруг начинаю замечать, что в квартире все голубого цвета - шторы, чехлы на креслах и диване, даже ковер на полу -и тот с голубым оттенком. Я сажусь перед столом, уставленным напитками и маленькими бутербродами, пронзенными пластмассовыми стрелами, и холодные, шелковые чехлы скользят вдоль моих рук. Всеволод Анатольевич мечется между самой большой своей комнатой, которую называет не иначе, как "зала", и кухней, а Сергей Саввич говорит, что я очень понравился Всеволоду Анатольевичу своими манерами и природной нетронутостью.
– Что значит - понравился, не совсем понимаю?- неожиданно для него спрашиваю я.- Я же не девушка...
Надоел
– Мальчик мой, ты не понимаешь самого главного,- начинает гундосить Сергей Саввич,- главное в жизни - это настоящее мужское братство. Так было всегда, во все века. Никто не был страшен, когда мужчины были вместе, когда они держались друг за друга...
– Вы о чем это?
– спрашивает Всеволод Анатольевич. Перед ним поднос с фирменным блюдом - горячими бутербродами с сыром.
Сергей Саввич разулыбался во все лицо:
– Да вот, пытаюсь внушить нашему юному другу, что пока нет ничего превыше мужского братства, все остальное бренно...
_- Ну, что вы, Сергей Саввич, нельзя же вот так сразу, это философия, а постигнуть истинную философию нелегко, поверьте мне, молодой человек, к ней приходишь путем грехов, много-численных ошибок, разочарований. Но когда человек, находящийся у истоков жизни, вот такой, как, к примеру, вы, встречает умудренных жизнью людей, ему все оказывается намного проще, его ведут уже изведанными путями, ему сообщают то, к чему сами пришли очень большой ценой ...
От всего этого у меня "крыша поползла". А может, л попал в какую-нибудь секту, или эти двое благородных и чересчур чистеньких недавно сбежали из сумасшедшего дома? Второе, пожалуй, вернее.
Я выпил какого-то сладкого напитка, меня едва не стошнило прямо на стол, я выбежал в туалет и рухнул головой в унитаз. Вернулся я к столу бледный, едва держась на ногах.
– У вас малокровие, молодой человек, необходимо усиленное питание,- сказал Всеволод Анатольевич.- Белки, углеводы и, конечно же, фруктоза в виде свежих фруктов. И все станет на свои места. Я понимаю, что у вас ослабление организма, но мы вам поможем, не зря ведь Сергей Саввич так долго красиво рассказывал о мужском братстве. Оно и в самом делё существует, красивое, искреннее...
Я силюсь открыть глаза, и мне кажется, что я открываю их, я уже не сплю, я слышу их голоса, я не понимаю, где нахожусь.
– Останься, останься здесь,- шепчет мне в самое Сергей Саввич,- и подчинись ему во всем, уступи, если скажет... Все может быть непривычным, но это окажется прекрасным, поверь мне, я сам все испытал когда-то и теперь ношу в сердце теплоту того случая, выведшего меня к истине...
Он снова подносит мне что-то теплое и сладкое, л глотаю эту горячую бурду, у меня еще больше начинает кружиться голова, а они тоже совсем уже пьяные, их лица плывут вокруг меня, будто я нахожусь в центре карусели. Мне хочется встать и уйти, убежать из этого дома, долго-долго мыть руки после этой холодной, скользкой ткани, и голову тоже держать под ледяной водой, но мне не удается встать, у меня нет сил.
– Вот и хорошо, он уже не такой пьяный,- говорит словно издалека Сергей Саввич.- Он приходит в себя, и мы продолжаем беседу...
– Очень хороший мальчик, мог ведь пропасть в подворотнях,- это уже голос Всеволода Анатольевича,- спасибо тебе, спасибо, что ты привел его. Это настоящий подарок, он будет оценен, не сомневайся.
И снова горячий, обжигающий шепот Сергея Саввича:
– Ты попал в такой дом, о котором многие мечтают. Кто попал в него и вел себя благоразумно - сейчас на самой вершине, ты даже не подозреваешь, как трудно, невозможно попасть на нее, но у тебя все получится. Только веди себя правильно, я прошу тебя, не теряй своего шанса в жизни ...
Они вдруг исчезают оба, затем появляются разгоряченные, будто из парилки, в шелковых халатах 0 начинают танцевать,
будто трясогузки, сложив перед собой руки и попеременно ударяясь задницами друг о друга. Они снова подносят мне свое пойло, но я отказываюсь его пить и наливаю себе в бокал холодной газированной воды, ищу глазами выход, сейчас я немного приду в себя, и вы меня здесь больше не увидите, я сделаю бросок к двери, вот только перестанет шуметь в голове. Сергей Саввич куда-то исчезает, а Всеволод Анатольевич в полурасстегнутом халате начинает вдруг ползти ко мне по дивану: