Различные миры моей души
Шрифт:
– Знаешь, как звали этого ненормального?
Она обречённо вздохнула. Сейчас ты удивишься.
– И как же?
Я сладко улыбнулась и медленно произнесла:
– Бодуэн Жан-Франсуа-Мари Лефевр, твой прадед.
Она помолчала, переваривая.
– И что?
– А то! – Я взорвалась. Она так ничего не поняла. – Твой прадед, его дочь, потом твой отец и ты – вы все окончили жизнь в психушке.
– Но я ещё жива, – слабо сказала она.
– Не беспокойся. Это ненадолго, – Я злорадно следила, как её лицо покрывалось бледностью.
– Когда? – одними синими губами спросила она.
– Когда Господин решат.
Я встала. Господин звали меня, чтобы наказать. Что ж, пора. Я своё дело сделала. Даже
– Меня зовут. Мы больше не увидимся. Признаться, я не много потеряю, когда мы распрощаемся. Ты была на редкость глупой и нудной.
Я направилась к стене. Иду, Господин, иду.
Долгое время я то приходила в себя, то впадала в забытье. Уколы и электрошок, холодный душ и снова уколы, от которых мышцы сводило настолько, что я не могла крикнуть – мышцы горла словно деревенели. Снова и снова уколы, от которых кипел мозг и, казалось, что он вытечет через глаза. Электоршок и снова уколы, от которых я то спала всё время, то никак не могла заснуть.
Когда я очнулась в последний раз, в окно светило солнце. Я помнила всё. Всё, что когда-то прочитала, услышала, увидела. Я вспомнила лица своих студентов на лекциях и взгляды сотрудников в общей столовой университета Сорбонны. Я помнила восторг и недоверие первых и скрытую ненависть, неприязнь и зависть вторых. Я вспомнила, что, хотя и считаю себя молодой, мне уже сорок семь лет. И большую часть своей жизни я отдала разгадыванию загадок таинственных наук. Да, я вспомнила, как утверждала, что нашла философский камень, оказавшийся не камнем и даже не жидкостью. Я вспомнила, как писала и издала статью о сокровищах катаров Монсегюра и тамплиеров Парижа времён разгрома ордена. Я вспомнила, как работала над докладом об истуканах острова Пасхи и первых пирамидах, об Атлантиде и путешествиях адмирала Чжен Хе вокруг света в XV веке, о Стоунхендже и рисунках плато Наска, о картах Пири Рейса и каменной карте тундры севера России. Да, я вспомнила всё. Все тайны мира мне известны. И чего я добилась этим? Я связана и заперта в сумасшедшем доме. Даже, если я выйду от сюда, кто мне поверит – сумасшедшей убийце, видевшей призраков? Сумасшедшая, у которой в роду были сумасшедшие каждое поколение? Боже, какая ирония! Ты дал мне знания, ты дал мне всю мудрость мира, ты раскрыл передо мной все тайны Земли – для чего?
– Многие знания приносят многие печали, – внезапно рядом с моим ухом раздался бесцветный голос. Я попыталась скосить глаза, но ничего не увидела.
– И не увидишь. Ты в бога веришь, потому что тебе в воскресной школе вдолбили, – снова раздался голос у другого уха. – От того ты меня и не видишь. Всякий представляет бога по-своему: для кого – седой старец с добрыми глазами, для кого – пожилая негритянка, для кого – мальчик с крылышками.
– Кто ты? – прошептала я. Я уже устала от этих загадок. Оказывается, не все тайны мира мне известны.
– Я твой Господин, – снова ответил голос откуда-то с потолка. – Я предлагал тебе то, что ты могла понять. Но тебе было мало. Пришлось тебя наказать.
– Так ты – бог?
– Ну, если хочешь, называй так. Хотя в нынешнее время это слово затаскали, и оно уже лишено смысла.
– Зачем ты со мной это сделал? – Мне было обидно и страшно, но я должна была понять.
– Ты меня не слушала, – В голосе послышалось раздражение. – Я же тебе уже сказал – ты хотела знать больше того, что могла получить и понять.
– Но ведь ты сам создал меня такой?
– Да, и дал тебе право выбирать – знать немногое, но быть в своём уме, или знать почти всё, но оставаться тут.
– Почти всё? – Я была вне себя. Я пожертвовала всем, чтобы знать всё, а оказывается меня обманули.
– Именно. Или ты думала, что я такой дурак, что одну тебя наделю абсолютными знаниями всего? – Голос рассмеялся. – Нет. До этого ещё
Мы помолчали. Я понимала – пришло моё время.
– Ты хочешь забрать меня? – обречённо спросила я.
– Ещё один маленький, как сказала тебе демон, тест. А потом я решу.
– Что за тест? – спросила я. Голос молчал. – Что за тест? – заорала я. – Какого чёрта ты издеваешься надо мной? Ты же всеведущ – ты заранее всё знаешь, так что ты собрался решать? Почему ты не оставишь в покое меня и мою семью? Тебе мало уже сведённых с ума?
Я орала и молотила руками и ногами как могла. На шум прибежали санитары, и один из них со всего маха вколол мне в предплечье иглу. Резкая боль пронзила руку. Я некоторое время ещё продолжала кричать и вырываться, а потом мне стало всё равно. Мне стало всё безразлично. Я стала равнодушна ко всему. И в течение нескольких дней меня так ничего и не встряхнуло. Мне даже развязали сначала ноги, а потом и руки. Но меня это не радовало. Если бы мне отрезали кисть руки или выкололи глаз – я бы только подставила их, ничего не говоря. Мне было всё равно.
Среди ночи меня разбудили крики и топот ног. В палату, куда меня вчера перевели, проникал мерцающий свет. Я лежала и смотрела на квадратные блики на моём одеяле. Неожиданно дверь распахнулась. Вбежал санитар в закопчённой одежде. Он сдёрнул меня с кровати и поволок к дверям.
– Шевели ногами, тупоумная бестолочь! У нас пожар!
Он выволок меня в коридор. Тут я услышала отдалённый вой сирены и почувствовала слабый запах гари. Санитар подхватил под руки ещё одного человека, стоявшего у стены спиной к нему. Остальных он, обернувшись, подгонял криком. Выволочив меня и ещё одного человека на улицу, он бросился внутрь за остальными.
Я безразлично огляделась. Вокруг бегали и суетились санитары и врачи. Некоторые пациенты выли, били себя по лицу и раскачивались как маятники. Некоторые неподвижно стояли там, где их поставили, как статуи или часовые на посту. Я подняла глаза на здание: правое крыло его горело вовсю. Где-то выла сирена. Я смотрела некоторое время на этот хаос, а потом пошла, не глядя куда.
Я покружила вокруг клумбы перед входом. Затем подошла к решетчатому забору. Калитка была распахнута настежь – наверно для пожарных машин. Я вышла и пошла в сторону по дороге. За моей спиной галдели люди и сигналили машины. Я повернулась перейти дорогу и тут увидела, что на меня несётся чёрная масса с хаотическим собранием разноцветных огней и оглушительной развесёлой музыкой. Я пошла навстречу этой громаде и бормотала себе под нос слова одного из псалмов. Я широко открытыми глазами смотрела на то, что неслось на меня. Мои ноздри подрагивали как у зверя, чуявшего свою добычу. Изредка мои губы уродовала улыбка. Мои глаза смотрели, но словно не видели, словно смотрели в пустоту. Вдруг меня словно снова что-то пронзило током – я сильно вздрогнула, встряхнула головой и часто-часто заморгала. В этот момент я словно только сейчас услышала шум машины и развесёлую музыку, словно только сейчас увидела резкий свет фар, и дико закричала. Схватившись за голову, я медленно выпрямилась, продолжая кричать. Мои губы перестали кривиться, а ноздри дрожать. Я стояла, пригвождённая ужасом, замолчав и не шевелясь.
Внезапно откуда-то со стороны метнулась тень и, что-то проорав «Уходи, дура!», швырнуло меня на землю и само упало сверху. Чернота затопила меня, навалилась всей тяжестью, как крышка гроба…
Через секунду машина, сверкая огнями и грохоча бессмысленной музыкой, пронеслась мимо. Она быстро удалялась. Вместе с ней затихала и музыка. Все свидетели этой сцены стояли, боясь шевельнуться, с лицами белыми от ужаса и с немым криком на губах.
Наконец парень поднялся, отряхиваясь, и пытаясь улыбнуться, срывающимся голосом сказал своим друзьям, стоявшим неподалёку: