Различные миры моей души
Шрифт:
– Всё в порядке. Она проехала на волосок от меня.
Он взглянул на женщину. Та лежала без движения, и вокруг её головы растекалось красное пятно. Парень, вскрикнув, перевернул её и похлопал по щекам. Мёртвые глаза смотрели на звёзды, а рядом лежал булыжник, о который ударилась виском женщина, когда, спасая её, парень швырнул на землю. Он остолбенело смотрел на эти угасавшие глаза и вдруг вздрогнул – эти глаза изнутри начали светиться отблеском жизни. Он взглянул на лицо – на него набежал лёгкий румянец. Внезапно женщина моргнула. Парень отпрянул. Ожившие глаза бессмысленно смотрели на него. К нему осторожно подошёл его друг.
– Она жива? – прерывающимся голосом спросил он.
Первый парень провёл дрожащей рукой по лицу.
– Да, но она ударилась головой, – Он вздохнул, переводя дыхание. – Это, наверно, пациентка психушки. У них там пожар.
Они оба посмотрели в сторону зарева.
– Надо бы унести её с дороги, – сказал второй. – А то ещё какой-нибудь псих проедет.
– Верно.
Они
– Хочешь вернуться? – спросил меня голос.
– Я ещё не всё знаю, – ответила я. – Теперь я отдала тебе всё? Теперь я могу узнать все тайны жизни?
Голос рассмеялся.
– А ты не сдаёшься.
– Ты сам меня такой сделал.
– Я перестарался.
– Твоя проблема.
Голос снова рассмеялся.
– Ну, хорошо. Пойдём, и я тебе ещё кое-что расскажу.
– Кое-что? Но не всё?
– Не торопись. Ты же всё-таки человек, а не Господь Бог.
Я бросила последний взгляд на удалявшееся здание. Мне будет не хватать земной жизни. Да и стоит ли вселенская мудрость хотя бы одного дня жизни на земле? А вот я и узнаю. И сравню.
Я повернулась спиной к прошлому и устремилась к знаниям будущего. Знаниям, доступным только мне одной.
Иной мир чужой души
Предисловие
Прежде всего хочу сказать, что, не являясь химиком, я представляю, как получается вещество, упомянутое в повести. Возможно, я слишком смело и вольно обращалась с некоторыми научными терминами и медицинскими фактами. Однако упор я делала не на науку, а на характеры людей. Поэтому приношу извинения сведущим людям и прошу читать эту повесть как мою фантазию, как выдумку, а не как научный трактат. Представьте, что в действительности было подобное вещество, что оно действовало так, как я упомянула и что достать или произвести его было не очень сложно. Всего знать невозможно. И я не претендую.
Автор
Я родилась более шестидесяти лет назад в трущобах Лондона у рыбного рынка. Возможно именно из-за того, что первые десять лет своей жизни я прожила в тесноте и вони рабочих кварталов, куда полиция заглядывала только чтобы собрать дань с проституток и мелких жуликов, я всю остальную жизнь стремилась выбрать места, если выбор был, подальше от городов и поближе к поместьям, расположенным среди лесов и полей.
Я очень рано научилась перевязывать раны, слышать дыхание и мерить температуру, поскольку врачи и медицинские инструменты вместе с ними, были нечаянными гостями в нашем убогом жилище. Тогда как подвижность и неуёмная жажда знаний четверых моих братьев разорили бы и более богатого эсквайра. Самым бесшабашным был старший, Том. Ему было всё равно, с какого дерева падать, в какой луже тонуть и какие порошки поджигать. Как старшему ему больше всех влетало от отца, когда он бывал относительно трезв. Мать же, вечно занятая стиркой и штопкой, пытаясь этим заработать на пропитание семье, вообще редко когда отвлекалась на нас. Второй брат, Джон, был полной противоположностью старшему. У него никогда не было идей, планов и своего мнения. Но он охотно принимал участие в проделках своего брата. Теперь, когда дни мои подходят к концу, мне уже нечего стыдиться моих братьев, умерших на каторге почти в одно время. Их жизнь была коротка, не чета моей. Отсутствие в злосчастный момент ума третьего брата, Джереми, который заранее просчитывал каверзы и возможность наказания за них, а так же непомерное самомнение старшего брата, считавшего оскорблением каждый раз прислушиваться к здравому смыслу своего младшего брата, привели его и Джона в суд, а потом и в могилу в возрасте двадцати трёх и двадцати одного года. Что же до Джереми, то он стал первоклассным аферистом. И, благодаря своему изощрённому уму, попадался весьма редко и отделывался весьма легко. Лет двадцать пять назад до меня дошли слухи, что он умудрился затесаться в высший свет и каким-то образом доказал одинокому баронету, что он его племянник. А поскольку баронет был одинок и богат, то по смерти своё состояние и титул он передал Джереми. Не бог весть что по меркам высшего света, но с тех пор Джереми стал вести приличествующий титулу образ жизни, ибо баронет, оправдывая надежды, не заставил долго ждать своей смерти.
Что же до четвёртого брата, Джека, который был младше меня на три года, то с детства он составлял мне компанию в обучении. Мы вместе учились читать по рваным газетам, вместе учились считать по редким грошам, перепадавшим матери. Когда же при разгрузке очередного яла с рыбой здоровый ящик упал отцу на ногу и сломал её так неудачно, что полупьяный костоправ-мясник решил её вообще отрезать, мы вместе учились философии жизни. Благодаря вечно детской наивной физиономии Джека и всегдашним его распахнутым глазам он милостыней зарабатывал больше,
Что же до меня, Ненси Рест, то я стала образцовой сиделкой. Мои медицинские познания и полное отсутствие любопытства и страсти к сплетням снискали мне славу сурового и непреклонного человека, однако, знатока своего дела. Что ж, возможно люди и правы. Однако, я считала, и до сих пор считаю, что вмешиваться в чужую жизнь с советами, любопытством и сочувствием тогда, когда тебя никто не просил, это только давать повод считать себя глупым, недалёким и болтливым человеком. У каждого своя роль в этой жизни. И, как мне кажется, я свою сыграла достаточно хорошо, чтобы со спокойной совестью встретить свой конец.
Лишь один эпизод из моей жизни не даёт мне покоя. Возможно, в тот момент мне следовало отказаться от своей сдержанности. Но, несмотря на то, что, благодаря рассказам мистера Дойла, полиция стала восприниматься как сборище глупцов, я так не считала. И, думала, что, в конце концов, виновный будет найден. К сожалению, этого не произошло. Все действующие лица этой истории уже умерли, кроме меня и инспектора Питера Джонсона, который тогда вёл это дело. Но даже он не знает всего до конца. А я не могу заставить себя сказать правду до сих пор. И именно двойственность такого положения удерживает меня от принятия предложения инспектора Джонсона. Хотя, в нашем возрасте и в нынешнее время освященный церковью брак – это формальность, и может восприниматься как старомодный пережиток. Но инспектор, несмотря на профессию, верующий и весьма набожный человек. Тогда как я, повидавшая жестокие смерти детей, жуткие смерти продажных женщин, нелепые смерти умных людей и несправедливые смерти людей хороших, побывав на ужасах войны в Индии, где выявляются лучшие качества врагов, и в аду тыла, где вылезают на свет пороки соотечественников и друзей, я перестала верить в милосердие бога. Но я не хочу расстраивать инспектора, и поэтому за всё время нашего знакомства я никогда не смеялась и не критиковала его веру. Человеку нужна мечта, из которой он черпает силы жить в современном мире зла и пороков. Когда меня одолевает грязь современности, я беру отпуск и еду в свой маленький домик с садом, где растут яблони с самыми вкусными яблоками. А так же вишни, крыжовник, сливы и смородина. В этом моём раю я отдыхаю. И мне не нужен ладан церкви, чтобы получить умиротворение и спокойствие или понять свою близость к богу. Это мне заменяют розы и пейзаж вокруг. Я не считаю, что при общении с ним нужны посредники. Но, если другим они нужны – это их дело.
История, которая не даёт мне покоя, произошла незадолго до смерти королевы Виктории. Весь мир был охвачен мистикой и стремлением к познанию мира через науку. Электричество и аэропланы и вместе с тем столоверчение и духи. Меня это никогда не привлекало. Всю жизнь у меня было много других забот, более приземлённых и реалистичных. Но глупость человеческая – во что бы то ни стало подёргать бога за бороду – давала мне работу. Немногие знатные люди хотели шумихи с помещением своих дядюшек или кузин в сумасшедшие дома. Немногие сердобольные из отчаявшихся родственников лелеяли надежды, что при благожелательном уходе, свежем воздухе и здоровом питании рассудок их спиритически настроенных родственников придёт в норму. Я общалась со всеми видами душевнобольных или просто физически увечных. На основании своего опыта, а также, помня одну историю, вокруг которой я и веду рассказ, всё не решаясь приступить к нему, я могу уверенно сказать, что, как бы ни был здоров разум, но, если тело увечно, первый шаг на пути к безумию уже сделан.
Однако, я увлеклась вступлением. Сдержанному человеку моего возраста тоже хочется иногда облегчить душу, совесть и память. Со временем я, возможно, пожалею об этом. Но сейчас, раз начав, я должна закончить свои воспоминания.
После довольно хлопотного пациента, родственники которого устали от его излишне эксцентричных выходок, после ряда бессонных ночей и не менее суматошных дней, когда я и ещё две сиделки сменяли друг друга, я решила дать себе отдохнуть. Этому способствовало и то обстоятельство, что в поисках истины и ответов с того света бывший блестящий коммерсант настолько утратил человеческий облик, что лечащий врач семьи категорически рекомендовал его изолировать. Иначе, как сказал он, он не даст гарантий, что его подопечный не перережет сиделок и не подожжёт дом со всеми обитателями. Скрепя сердце и не торопясь развязывать кошелёк, семья всё же последовала совету врача. В результате я смогла позволить себе небольшой праздник. Я предупредила агентство, которое подыскивало мне недужных, за которыми я должна была ходить, и отправилась к морю. Тишина, покой, уединение и солёный воздух привели меня в равновесие, слегка утраченное бессонными ночами.