Разлом миров. Санкт-Петербург
Шрифт:
– Мамочка, это что, мальчик?
– Похоже, что да… господи, он попал под тот сильный удар! Его надо осмотреть.
– А если тут еще есть раненые, мы же им поможем, да?
– Постараемся, - уклончивый ответ дочь устроил, а вот меня напряг.
Ребенок странный.
Остановив машину, я с трудом смогла открыть дверь, достала на всякий случай перочинный нож из бардачка и, не обращая внимания на боль в ноге, медленно направилась к ребенку.
Мир перед глазами мелькал разноцветными пятнами.
Ребенок замер посреди дороги. Бледный весь… Измазан в чем-то черном…
Рваная, изодранная одежда висела на мальчике огромными кусками. Темно-красная кровь сочилась из резаных ран на руках и ногах. Волосы измазаны, будто в мазуте, как и большая часть лица.
Он не мог нормально идти, с трудом стоял на ногах, часто дышал, как будто был не в состоянии сделать полный вдох, прислонил ладонь к груди, крепко сжимая цепочку на шее, и дернулся, стоило мне запнуться об асфальт.
– Не бойся… - я не нашла, что можно еще сказать, - я постараюсь тебе помочь… Скажи, где твои родители?
Страх…
Волна ужаса охватила настолько сильно, что задрожали колени. Эмоции сносили с ног, заставляли молча орать, потому что даже прошептать слово я оказалась не в состоянии.
Оцепенение – вот, что я ощутила.
И эмоции эти были не мои.
Чужие.
Да что за чертовщина?
Мальчик резко взвыл, упав на колени. Он обхватил голову руками, начал раскачиваться из стороны в сторону и что-то шептать себе под нос. Слов я не разбирала, сама с трудом восстановила дыхание и вновь сделала шаг в сторону ребенка.
Светлая, сухая, покрытая песком и пылью дорога окрасилась в красный.
– Да ты же ранен! – голова шла кругом, я приблизилась к ребенку, слегка наклонилась, протянув ладонь, а потом…
Потом он поднял голову…
Черные глаза… Словно смоль… Будто в них залили мазут. Настолько черные, что в них можно утонуть, увязнув за секунду. Острые длинные уши топорщились в разные стороны, выбиваясь из грязных растрепанных волос. Он скалился, будто зверь, готовый защищать себя любой ценой, впивался ногтями в асфальт, расцарапав подушечки пальцев до крови.
Страх вновь сковал тело, я пыталась отойти назад, но не могла. Что-то не пускало… Что-то чужое…
Я слышала лишь Васю. Она кричала в машине, как будто увидела что-то еще. Затем начала истошно орать и биться в истерике.
Сердце билось так сильно, что стало больно. Внутреннее сопротивление достигло своего пика и когда стало совсем невыносимо, я смогла повернуть голову чуть в сторону леса, с силой сжав зубы.
Движение.
Еле заметное… В темной части леса кто-то замер… Я видела очертание фигуры в тени.
Ощущала взгляд.
И жажду
Ребенок передо мной тоже это ощущал. Я видела, как он устремил взгляд куда-то в сторону.
Хватило лишь секунды, и я увидела глаза – безжизненные, фальшивые, будто подделка. Искусная, выполненная с филигранной точностью, но подделка.
Ветви деревьев склонились к земле. Их будто что-то придавливало. Чуть сбоку упало осиное гнездо – это отвлекло от животного страха, заставив начать двигаться.
Как только я смогла сделать шаг в сторону, тело заработало. Постепенно волна паники отступала, я ощущала, как энергия наполняет каждую клеточку, как появляется боль в ноге и тело вновь начинает чувствовать.
Тварь резко наклонила голову на бок. Обычно так ломают шейные позвонки…
Хруст.
Шаг назад.
Дети воют.
Надо спасти Васю…
Мысль, возникшая в голове, напугала сильнее смерти – если эта тварь нападет на меня, у Васи будет время сбежать. Но как она это сделает? Я знала свою дочь – она и с места не сдвинется.
Вновь движение. Голова в тени с резким щелчком вернулась на место.
Шаг…
Еще шаг…
Тварь в лесу что-то волочила за собой – она крепко держала кого-то за длинные волосы. Понять, кто именно был в плену, невозможно.
Мои руки тряслись. Хруст со стороны леса пугал до дрожи.
Раненый мальчик на дороге постепенно успокоился. Я видела боковым зрением, что трястись он перестал – будто цель увидел, смог сконцентрироваться.
Нож в руке придавал сил, но не надежду: может эта дама и умирает последней, но рациональность и холодность ума нужно сохранить.
– Вася… - окно со стороны пассажирского сиденья было выбито, дочка меня слышала, а еще прекрасно понимала, что происходит что-то ужасное. – Спрячься под машину. Тихо. Молча. И не смей кричать. Даже пискнуть не смей… Спрячься… И когда я скажу – беги вперед чтобы ни происходило.
Я отходила назад, смогла увидеть, как дочка, прокусив нижнюю губу до крови, медленно выползает из машины и на трясущихся ногах пытается сесть на землю без шума.
Кажется, она описалась…
То, что отразилось в глазах твари, я ни с чем не спутаю – наслаждение. Удовольствие перед охотой, которое получает хищник, преследуя жертву. Она предвкушала пир, причмокивала, прячась в тени, громко, с наслаждением вдыхала запах… И тащила за собой пленника.
В ее угловатой тощей руке были зажаты длинные пряди светлых волос… Она волочила за собой чье-то бездыханное, истекающее кровью тело…
– Эй… ты…! – незнакомый мальчик никак не реагировал на чудовище в лесу, но с меня не сводил своих черных глаз, - ты кто?
Молчание в ответ. Вновь повернул голову к лесу.
Замер. Будто понял что-то.
Оскалился…
И больше не боялся…
Затем она вышла из леса…