Разлучница
Шрифт:
– Уж не первый год что-то сочиняет, – буркнула Кира Петровна. – Глупость все это, но ей нравится.
– Поясню, – встряла Даша. – Кира духовно от сохи и гордится этим. Но у нас с ней много других точек соприкосновения. До вас дошел смысл? Я остаюсь с Кирой. Я, видите ли, в отличие от вас, организм простейший. Вам некогда изучать меня под микроскопом. А с тетей-бабушкой мы в одной капле воды хаотически вертимся, беспорядочно сталкиваемся и балдеем.
Кира Петровна трясущимися руками тянулась к Даше. Саше и Асе почудилось, что она девочке в горло вцепится.
– Дашенька,
Ася поморщилась от безвкусицы происходящего. Сейчас Дашка перестанет чудить и выберет ее, мать.
– Разумеется, – словно мелочь из кармана обронила Даша. – Съездим с папой, я свободна. А вас, родители, я отпускаю на все четыре стороны.
Саша с Асей непроизвольно подвинулись друг к другу. Еще миг – и они обнялись бы. Не исключено, что Даша этого и добивалась. Но Кира Петровна все никак не могла остановиться:
– Дашенька, люди за наследство и чужих стариков терпят, а я ведь тебе своя. Я тебя вынянчила.
– В доску своя. Иначе меня оглушило бы слово «наследство», – сухо сказала Даша.
Саша вызвал дочь в коридор:
– Если ты не желаешь делить кров с матерью, я куплю тебе однокомнатную в приличном доме.
– Трехкомнатную мне с Кирой в придачу, я же сказала! – заорала Даша.
Старуха метнулась в свою комнату. Саша – в кухню. Даша вернулась к матери. Ася погладила густые дочкины волосы:
– Мотьку отдашь, бунтовщица?
– Нет, – старательно изобразила жестокость девочка, – кошки хранят верность стенам, а не презренным хозяевам.
– Сиамские – хозяевам.
– Тогда ни ты, мам, ни я ей не хозяйки.
– Мы еще поговорим наедине, ладно? – попросила Ася.
Даша усмехнулась и не ответила. Вошел Саша.
– Папочка, папа, – жалобно заголосила дочь, – а как же Мотя? Она сдохнет от тоски по тебе.
– Дочечка, за ней уход нужен, – не задумываясь, увещевал отец. – Я занят с рассвета до заката. Мама тоже теперь служит обществу шляпным искусством. Оставь ее себе, только вы с тетушкой способны содержать ее в райских условиях. Она быстро привыкнет. Ей лишь бы кормили и не обижали. Я вам, девочки, кофе сварил. Сейчас принесу.
И он вновь скрылся.
– Я тебя понимаю. Он по натуре предатель, – спокойно обратилась к матери Даша.
– Я сказала бы, что тоже тебя понимаю. Но, мечтая быть глубоко понятой, ты впадаешь в ярость, когда тебя действительно понимают. Но на добром слове спасибо.
Ася пыталась сдержать слезы, да нечем было.
– Мам, не реви, я часто буду к тебе приходить, – обещала Даша.
– И ночевать, – закреплялась на невыгодной, но все-таки позиции Ася.
– И ночевать.
Мать и дочь прижались друг к другу улыбаясь.
А Кира Петровна, усевшись в свое кресло, подумала, что умереть ей не мешало бы сейчас. Она даже дыхание задержала. Потом вздохнула и забеспокоилась, есть ли в холодильнике молоко. Завтра для Даши ужин готовить.
Остальные тоже разбрелись. Ячейка развалилась без треска.
Три человека в доме не способны были соображать плавно. Лишь Ася водила указательным пальцем по контурам своего правильного оконного отражения и шептала: «И чего я носилась со
Беззвездная ночь пытала горожан усталостью и тревогами. Но люди не желали над собой лишней власти. Наподчинявшиеся днем мятежники жгли электричество и пялились в иную реальность на телеэкраны. Восставшие шлялись по улицам, объединившись, если повезло, в преступные группы по борьбе с полезным для всякой нервной системы сном. Но до рассвета продержатся не эти, а бунтари-одиночки. Те, кто не спит по собственной воле, часто оказывающейся собственной виной. Они расплатятся за мало кому понятный героизм бодрствования назло головной болью и нарушением сердечного ритма. Они познают ирреальность солнечного света, испытают легкость шага сквозь него, отстраненность зрения и слуха в нем. И еще чувство превосходства над толпой, безупречно выполнившей обязанность заснуть и проснуться.
В квартире до утра расточительно горел свет. В одной комнате снова и снова просчитывал детали завтрашнего переезда Саша. В другой молилась за племянника и его дочь Кира Петровна. В третьей швыряла тетрадки в рюкзак не выучившая ни одного урока Даша. В кухне курила над чистым листом бумаги Ася. А в прихожей чутко дремала на тумбочке всегда готовая ко всему и на все сиамская кошка Мотя.
Часть вторая
Разлучница тоже любит
Даша зверем смотрела на чашку тревожно исходящего паром кофе – ждать, пока остынет, времени не было, а убегать из дому без привычного глотка не хотелось. Она уже решилась обжечь горло, когда жизнь, умелица потакать мелким слабостям и лишать крупных возможностей, заняла обе ее руки. Одновременно зазвонил домашний телефон и рассыпался дробью, сигналящей о приеме эсэмэски, мобильный. Сквозь трубку первого насмешливый девичий голос интересовался:
– Дашья, ты хочес говорить со мне?
Экранчик второго дарил безумной фразой:
«С раннего утра до поздней ночи, срочно».
Набирая «from early morning till late at night, двоечники», она говорила:
– Привет, Софи! Хочу, но не могу, опаздываю на работу. Если ты просто соскучилась, я позвоню вечером по скайпу. Если тебе плохо – по сотовому минут через десять с улицы.
На дисплее высветился смайлик – знак благодарности двенадцатилетних неучей, Дашиных сводных братьев-близнецов, прозябающих на уроке английского в школе. А Софи, десятилетняя сводная сестра из Парижа, на хорошем русском утешила: