Разлука Орхидеи и Повелителя демонов
Шрифт:
Ланьхуа забыла о мужчине, который сидел на земле, обезумев от страха, и огляделась по сторонам. Находясь в теле смертной, она не могла видеть Дунфан Цинцана из-за наложенных чар, но, судя по тому, куда метила молния, Повелитель демонов не покидал двор. Он забрал душу Се Ваньцин и не ушел? Остался, чтобы прикончить Орхидею? Тогда почему же он медлит?
Вспомнив о боли, которая пронзила перед ее уходом тело Дунфан Цинцана, Ланьхуа внезапно встревожилась. Прожив рядом с Повелителем демонов так много дней, пусть даже большую часть времени они провели в перепалках, Орхидея прониклась дружескими чувствами к товарищу по несчастью.
–
По небу пронесся рокот, и грянул еще один раскат грома. Второй удар молнии тоже наткнулся на защитный барьер, который, однако, в этот раз затрещал. Глаза Орхидеи расширились. Она увидела, как третий разряд угодил в образовавшуюся в барьере брешь, после чего магический купол с грохотом обвалился. Не в силах ничего предпринять, Ланьхуа наблюдала за тем, как молнии одна за другой дождем сыпались вниз, словно в отместку.
«Это конец…» – только и успела подумать Орхидея. Она инстинктивно обхватила руками голову и присела на корточки, но, когда в ушах взорвался очередной раскат, не ощутила боли. Ланьхуа осторожно приоткрыла глаза: двор был по-прежнему цел, трава и деревья не пострадали, кругом царило полное благополучие.
Орхидея обернулась и увидела за спиной Дунфан Цинцана. Сложив мудру [38] , он поддерживал новый защитный барьер, в разы меньше прежнего. При этом с домов в радиусе двух чжанов сорвало крыши, а маленький переулок выжгло дотла.
38
Мудра (кит. ??) – в индуизме и буддизме ритуальное расположение кистей рук и пальцев; здесь – магический жест.
Ланьхуа подумала, что Дунфан Цинцан подоспел как раз вовремя, дабы спасти ее. Она была очень тронута и не могла вымолвить ни слова, но, присмотревшись, поняла, что Дунфан Цинцан не сдвинулся с места. Повелитель демонов стоял там же, где Орхидея его оставила. Он создал барьер, чтобы защитить себя, а не цветочную фею, и, сам того не желая, спас ее вместе с убийцей Се Ваньцин, который до сих пор не очнулся от оцепенения.
Орхидея встала, отряхнулась и снова посмотрела на Дунфан Цинцана.
– Большой Демон, твое сердце уже не болит? – спросила она, заметив капельки пота на лбу Повелителя демонов. – Или ты все еще не можешь пошевелиться от боли?
Судя по легендам, которые слагали о древнем Повелителе демонов, он пережил столько ударов молнии, посланной Небом ему в наказание, сколько раз Ланьхуа вкушала пищу. Так что, скорее всего, ему ничто не угрожало. Однако же его защитный купол рухнул, а чары невидимости рассеялись. Он едва удерживал небольшой магический барьер и, похоже, прилагал для этого немало усилий. Казалось, Дунфан Цинцан не ушел со двора не потому, что не пожелал, а потому, что не смог. Ланьхуа подумала, что, кроме невыносимой боли в груди, которую она сама испытала перед тем, как покинуть тело Повелителя демонов, вероятно, больше ничто не могло так внезапно его ослабить.
Молнии падали одна за другой, и с каждым новым разрядом лицо Дунфан Цинцана все сильнее искажалось. Взволнованная Ланьхуа заметалась по двору.
– Что с тобой случилось? Я только вошла в это тело
– На Темнейшего наложили проклятие, – процедил Дунфан Цинцан, скрипнув зубами. – Помоги Темнейшему подняться на гору.
– Проклятие? – оторопела Орхидея. – Кто тебя проклял? Кому это по силам?
– Я знаю, кто это, так что довольно вопросов, – угрюмо ответил Повелитель демонов. – Просто отведи Темнейшего на гору. Там много энергии инь и легче создать массив заклинаний.
– На гору? – Ланьхуа поглядела вдаль и с трудом различила к востоку от города смутный силуэт зеленоватой горы.
Всего лишь силуэт… Орхидея покачала головой.
– Слишком далеко. До горы не меньше двадцати ли. В теле смертной я не могу ни летать на облаках, ни передвигаться под землей. Да к тому же гроза никак не закончится. Как я отведу тебя на гору?
Дунфан Цинцан ничего не сказал и угрюмо уставился на девушку. Та провела в теле Повелителя демонов много времени, но с их первой встречи больше ни разу внимательно не всматривалась в его лицо. Тогда, помнится, Дунфан Цинцан лежал на земле, а Ланьхуа с любопытством изучала внешность сребровласого незнакомца. С тех пор ей даже в голову не приходило взять в руки зеркало, чтобы полюбоваться чертами Большого Демона. Теперь, под зловещим взором Дунфан Цинцана, Орхидея ощутила на сердце тоскливую пустоту и холодное дуновение осеннего ветра. Ланьхуа пришло в голову, что если бы она препиралась с Повелителем демонов, глядя ему в глаза, то потерпела бы поражение после первых же фраз.
Потому что глаза Дунфан Цинцана внушали ужас. Кроваво-красные, от природы полные убийственной злобы, они пронзали до самых костей будто острым мечом, стоило посмотреть в них лишь мельком. У Ланьхуа обмякли и задрожали ноги. Заметив ее испуг, Повелитель демонов подумал, что жизнь наконец-то вернулась на круги своя. Он привык, что его все боятся. Разумеется, цветочная демоница тоже должна перед ним трепетать. Их прежние отношения были всего лишь досадным недоразумением.
Дунфан Цинцан холодно скривил губы и мрачно улыбнулся:
– Если не хочешь помогать Темнейшему, тогда оставайся здесь. Душа Темнейшего бессмертна. Даже если защитный барьер падет, у меня впереди еще целая вечность. Ну а ты… – В голосе Повелителя демонов сквозило презрение. – Достаточно одного удара молнии, чтобы твоя душа безвозвратно рассеялась.
Орхидея сперва остолбенела от страха, а потом скрипнула зубами:
– Это ты во всем виноват! Ты опять причиняешь другим неприятности и делаешь вид, что это в порядке вещей!
Дунфан Цинцан рассмеялся в ответ.
Задыхаясь от возмущения, Ланьхуа огляделась и увидела во дворе колодец, который тоже находился под защитой магического барьера. Она закусила губу и закатала рукава.
– Я тебе не верю. Ты сейчас слишком слаб, чтобы мне угрожать.
Орхидея вытащила из колодца ведро и обвязала веревкой талию. Уже собравшись прыгнуть в колодец, она вспомнила про злосчастного убийцу Се Ваньцин. С трудом доковыляв до глухонемого, Ланьхуа и его обвязала веревкой.
– Я не хочу тебя спасать, но, по словам наставника, лучше спасти одного человека, чем выстроить семиэтажную пагоду. Сделаю доброе дело, и небесная молния меня наверняка пощадит, – трещала без умолку Орхидея, обращаясь то ли к глухонемому, то ли к себе самой.