Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава, 4
Шрифт:
— Только собственные выводы. — Вздохнул старшеклассник. — Если вам все равно, что о полиции и вас лично будет думать безвестный школьник, можете промолчать. И спустить дело на тормозах в том смысле, в котором вы явно собрались рубить палки отчётности на моей Цубасе.
— Откуда у тебя таблетки? Сколько их всего? — Ватанабэ без перехода перевел взгляд на красноволосую.
— Три, — пожала плечами та, легко выдерживая взгляд полицейского. — Откуда — не скажу. Вы должны понимать, почему.
— Получала
Не совсем… Личный подарок… — неожиданно потупила взгляд красноволосая.
— Это ж с какого уровня?! — Хиротоши искренне удивился, даже почесал затылок. — Ты что, с министром обороны дружишь, что ли?! Ну а у кого ещё может быть такая неучтенка? — пояснил он ход своих мыслей для Садатоши. — Так, чтобы пропажа прошла без следов? Потому что вояк трясли бы первыми, особенно причастных. И на неё бы так или иначе вышли.
— Нет. Не с министром. И уже не дружу. — Хмуро ответила школьница, разглядывая носки собственной обуви.
— Почему тогда сказала, что украла? — продолжил недоумевать борец с нейро-контрафактом.
Недавнее напряжение, казалось, частично рассеялось.
— Инспектор обещал. Не выполнил. Масу вырубили чем-то страшным, сейчас оказалось — вообще кровоизлияние в мозг. Действовать надо было быстро. Вы — друг инспектора. Решила заинтересовать вас любой ценой. Надеялась, потом рассосется.
— У заместителя министра обороны сыновья-близнецы тоже в Информационной Академии учились! — раздался из коридора голос конвоира. — Они на север распределились! На этапе разработки прототипа, компания-производитель образцы многим так раздавала, для демонстрации. Обратно могли не сдать, потому что закон позже приняли! А закон обратной силы не имеет!
Ватанабэ, не мигая, продолжал смотреть на бывшую курсанта.
Цубаса шмыгнула носом и промолчала.
— Не понял. Ты что, с этими мужиками встречалась?! С двумя сразу?! — не к месту напомнил о себе светловолосый.
— Нет! — школьница будто подпрыгнула на месте. — До этого не дошло! Так, период ухаживаний…
— Хороши ухаживания… Вы понимаете, что это всё ненормально?! — комиссар обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.
— Я ничего не слышу! — раздалось из коридора.
— Хидэоми, я без вас не объяснюсь с вашим товарищем. — Маса обратился к инспектору. — Давайте, вы своего лучшего друга сами обработаете? Либо скажите мне здесь прямо: наша с вами договорённость не стоит даже воздуха, потраченного на её обсуждение.
Несмотря на то, что Ватанабэ вроде бы готов к компромиссу, препираемся
Вначале Садатоши пытается выяснить у меня, что мне известно о китайском следе. Затем комиссар с инспектором дружно и глубоко интересуются состоянием моего здоровья (мы с Цубасой их частично успокаиваем, но по ней вижу, что она себе места не находит).
Потом не пойми откуда появляется какой-то чин из прокуратуры. Почти одновременно с ним прибывает, наконец, и медицинская бригада из полицейского госпиталя — и меня везут в больницу.
Параллельно, комиссар настаивает, что для Кимишимы ничего не закончилось, но у него нет времени заниматься этим сейчас. Поскольку некстати приехала прокуратура, у него не согласована позиция с девяткой; и ему вообще не до дрязг в песочнице.
Я не силён в юридической стороне вопроса сейчас и здесь, но личный опыт говорит, что дальше особо можно не опасаться. Тем более что Цубасу отпускают со мной.
Кстати, полицейские врачи поначалу не хотят её брать, но она их переубеждает в итоге. Ключевым аргументом становится эта таблетка у меня в брюхе, с которой лучше неё никто не справится. В ближайшие минуты.
Ватанабэ напоследок уточняет у медиков, где он сможет забрать девайс после того, как тот покинет меня естественным образом.
— Пардон за натурализм, — говорю я ему напоследок, удаляясь на каталке вместе с бригадой скорой помощи.
Несущаяся рядом вприпрыжку Цубаса имеет вид радостный и пришибленный одновременно. Кажется, она серьезнее всех присутствующих воспринимает мою временную недееспособность.
— Батя, а давай пиар к твоим выборам согласуем — Маса, наконец, соизволил вспомнить об отце и отзвониться.
Ватару по инерции какое-то время дописывал до точки и только потом поднял взгляд на голограмму.
— Ты где?! — он моментально забыл обо всём, кроме сына.
— В полицейском госпитале. Меня тут немного парализовало, но ты не переживай: процессы обратимые.
— Что с тобой?! — финансист впервые в жизни почувствовал, что не знает, что предпринять. — Кто это сделал?!
— Ходзё. Они уже пострадали. Батя, там пятерых прямо при мне арестовали! Я затем и звоню, чтобы у тебя козыри были! Вернее, чтобы ты их разыграл.
Там же, через некоторое время.
— … А мне твой бизнес тоже не нравится. Как и тебе не нравятся мои взгляды. Давай как-нибудь договоримся? Как насчёт общего знаменателя между отцом и сыном? — Маса, будучи парализованным ниже шеи, кажется, не воспринимал ситуацию всерьез.
Ватару почувствовал, что за эти несколько минут разговора потерял килограмма три веса.
— Я сейчас приеду, — решительно заявил он, искренне собираясь перевести разговор из телефонного формата в реальный.