Размышления старого Baboonа.
Шрифт:
Мама расстроилась: родители мальчика были богатые, а без меня присутствовать было нельзя.
Ночью мальчик пришёл ко мне и попросил проводить его.
Сколько я подобных историй читал, и все дети были в свитерах. Почему? Холодно там?
Я проводил его до угла забора, дальше он меня не пустил. О чём мы разговаривали, не помню. Знаю только, что я приобрёл редкий дар: нравиться людям. Только с одним условием: я должен соответствовать представлению людей о себе. Я не могу поступать, как все. Не прощается.
Поэтому в моих рассказах вызывает возмущение у некоторых, что моего героя начинают все любить.
Так же и те, которые пишут отзывы. Они пишут о себе.
Что-то я ушёл от темы.
Про блокадный Ленинград. Сразу вспомнилось кино про девочку, которая пережила блокаду. Я не любил кино про войну. Такое ощущение было, будто всё это пережито лично, настолько всё было пропитано воспоминаниями. И, когда девочка на буржуйке начала что-то жарить, типа котлеток, я так искренне радовался! Она выходила соседского маленького мальчика, не отдала его в детский дом, когда уже все умерли. Потом приехал папа мальчика с фронта. По - моему он их двоих взял к себе. Не сразу, война продолжалась. Тихая была девочка, сил не было громко разговаривать.
Снится ей сон: стол, на котором стоят торты, пирожные… «Что бы ты хотела, девочка?» «Хлеба!».
Не знал я такого голода. Подумаешь, есть хочется! У нас была РЫБА. Рыбы было много. Камбалу и сейчас ем с удовольствием, а вот краба нет. Объелся. Тогда ни крабов, ни, тем более, кальмара, не ели, брезговали. Корейцы научили есть.
Тогда ещё в море водилась рыба. Мы ходили, ловить. Тогда июнь был холодный и дождливый, выше 15 градусов температура не поднималась. Чтобы ловить рыбу, надо было залезть полностью в воду, набрать ежёй. Кого-то мы стеснялись, лезли в воду в трусах, и потом мёрзли в мокром, целый день. Такое вот удовольствие. Но ловили, и дома жарили вкуснющую рыбку. Назывались ленки. Похожи по вкусу и жирности на терпуг.
Как-то раз идём с уловом домой, а навстречу мальчишки постарше нас.
– Отдавай рыбу!
– Иди, да налови! – отвечает мой брат.
– Тогда мы заберём его! – и берут в плен меня.
Брат выменял меня на рыбу…
В солнечные дни мы ходили на Астраханский пляж. Там «ловили» мидий.
Никогда не забуду восхитительный вкус запечённых на костре мидий! Крупные, вкусные.
Как-то попробовал. Гм…
Почему были такие огромные очереди за хлебом? Не знал тогда, моё дело было отстоять очередь, и взять шесть килограммовых булок. Неподъёмных. Тогда думал, что больше такого не будет. Повторилось в восьмидесятые, когда стоял за хлебом на Новый Год, и уже смирился, что встретим праздник без хлеба.
Помните кукурузный хлеб? Красивый, жёлтенький, вкусный, пока свежий.
А ванильный сахар? По копейке за пакетик?
И вкуснющие пирожки вприглядку! Денег нет…
Опять о том, кто я? Девочка, или мальчик? Понятия не имел. Родители начали строить дом, все старшие братья принимали участие, меня оставляли одного дома. Спал я в одной рубашечке до пупка. Просыпаясь, вылезал из кроватки, и бежал на стройку. Путь мой лежал по дороге вдоль берега моря, мимо страшных гусей с меня ростом, шипящих и кусачих. Я их боялся. Все такие большие! А вон телёнок вдвое больше меня ростом! С опаской обхожу его, увязая босыми ногами в болоте. Рыжий телёнок с любопытством разглядывает
Минуем и эту опасность! Прибегаю к дому, в одной рубашечке, задумчиво ковыряя в носу, смотрю на каркас.
– Ну, как тебе новый дом? – спрашивает меня отец, взяв на руки.
– Какой же это дом? – говорю я, - Это не дом, а одни дырки!
Рабочие долго не могли работать.
Бегал я туда часто. Как-то взял скобу, начал втыкать в бревно, пока не воткнул себе в коленку. Больно! Мама, тоже, проткнула стопу насквозь. Лечила керосином, в сарае. Держала ногу в ведре с керосином. Так же вылечила себе ангину, напрочь уничтожив гланды. Предлагала мне, но я пошёл по другому пути: подставил горло под скальпель, узнал, каково это, когда живьём режут горло. Больно!
Тонул ли я в море? Конечно! У нас все тонули. Но боялись, потому что нас пугали: «Утонешь, домой не приходи!». И мы возвращались. Правда, не все…
Любили купаться в шторм. Волна – бац! Голова – ноги, голова – ноги! Мордой о песок шварк! Вылез из воды, тут новая волна – бац! Очень весело! Конечно, бывают такие волны, что и подойти к морю страшно. Ещё маленький был, отец нёс меня домой, на маяк, поднёс к обрыву, и показал пляж, где мы всегда загорали. Вода, как в котле, кипит! Волны добивали почти до нашего нового дома.
Бегу вдоль берега, забегаю в море… Одежонка лёгкая: всё лето трусики и маечка. Забегаю в море, а назад – никак, вокруг, глубокие ямы.
– Как зашёл, так и выходи! – говорит мне брат, и уходит. Я один посреди моря, реву. Вижу, мама идёт со стройки. Увидела меня, кинулась в море, набрав полные сапоги, схватила меня, вынесла на берег, ещё и похвалила, что сам не стал выбираться.
Когда я был маленький, было очень много снега. Не улыбайтесь: мол, маленький был. Через заборы пешком ходили. А меня, с воспалением лёгких, возили в больницу, посадив в ящик из-под сливочного масла, и привязав к санкам. Помните ящики? Сделаны они были из гладких дощечек, очень аккуратные и крепкие.
Болел я долго, не один раз. Лежал в больнице и страдал без мамы. До сих пор помню скрип дверей, на которые сразу бежал, надеясь, что пришла мама.
Мама приходила, и я старался не отпускать её.
– Дома у меня много дел, ты что! – сердилась мама, и я опять оставался в больнице. Друзья менялись, а я всё лежал, покорно подставляя попку под уколы. Медсёстры хвалили, потому что другие дети не хотели, чтобы их кололи тупыми многоразовыми иголками.
Иголки! Мы лазили в мусорный медицинский контейнер, собирать иголки для игр!
Нянечки падали в обморок, фигурально выражаясь.
Потом родители купили корову. Молоко рекой. Пить невозможно. Начались покосы.
Покос нам выделили на Втором Камышовом, километров за семь от дома.
Туда мы ходили пешком. Маленькие ножки уставали, но в лесу быстро приходили в себя.
Пока отец косил, я варил ему суп в … чайнике. Бросал туда тушёнку. Вкусно!
Потом собирали сено, или переворачивали валки. Отец накосит, так накосит! К вечеру м с братом валились с ног, маленькие ещё были. Где старшие? Самый старший уже отделился, или учился, или женился. Следующий был в Москве, на операции. Доброкачественная опухоль головного мозга. Юрка, до этого, лечился три года от менингита… Бедная мама. Не дожила до семидесяти.