Разносчик порнографии

Мельников Виктор Иванович

Я жду ещё пятнадцать минут – никого. Беру литровую бутылку минеральной воды, забираю документы, закрываю автомобиль и иду в посёлок за помощью.

Солнце в зените; асфальт пылает огнём; глядя вдаль, видно, как над горизонтом колышется воздух, он, подобно бесцветному пламени, преломляет свет, искривляет видимое пространство. Прямая дорога напоминает спину двугорбого верблюда: вверх – вниз, вверх – вниз, до самого горизонта. Мне кажется, что за тридцать лет моя жизнь такой и была, прямая, с небольшими подъёмами и спусками, я шёл по накатанной дороге, где-то было

скучно, где-то затаивалась обида, иногда неподдельное веселье поднимало настроение… зато всегда предсказуемо. Лёгкий поворот, влево или вправо, мог бы что-то изменить в другую сторону, но мне этого ничего не требовалось. Я шёл, смотрел вперёд и понимал: в данный момент накатанная прямая это не то, чего я хочу.

Кажется, я прошёл больше двух километров. Так и не дошёл до посёлка, он, наверное, отсутствовал либо располагался дальше. Может, указатель врал? Да, Серёга, ей-богу всё не то, заманчивым казалось содержание дорожного знака, не более.

Я останавливаюсь. А если свернуть влево, через кукурузу пойти? Куда-нибудь я же выйду. Или через подсолнухи, взять вправо? Кто-то ж эти растения сажал – как лучше поступить?

Нет-нет, притормаживаю себя, боюсь ошибиться, лучше идти прямо, вперёд. Да и некстати по полям бегать вместе с зайцами. Я усмехаюсь.

Дорога раскалена до чёрной смолы. Жажда высушивает горло. Открываю бутылку, пью тёплую минералку. Уже тёплую! Полбутылки нет. Надо экономить, коль так всё плохо.

Дорога пуста! Вымерли все как будто, только я остался. Валентин, один из немногочисленных друзей, как-то сказал, что у меня необыкновенное уменье жить… для себя. Я тогда сделал вид, что не понял его. Ему не понравился мой поступок, было дело. Я оправдывал себя, говорил, что, если я сделаю себе хорошо, тогда и другому будет так же, как мне. Но в этой ситуации я мало хотел остаться один. Подобно пчеле, отбившейся от своего улья, я себя ощущал.

В ушах появляется гул. Нет, это не ветер. Совсем что-то другое. Странно, я начинаю испытывать необъяснимый дискомфорт, похожий на страх. Желание уйти влево почти непреодолимо, инстинкт; на уровне подсознания происходит какой-то перелом, трудно понять что, но я иду прямо. Можно осмеивать мою трусость, предрассудки, это так, но я сам себя осмеять не могу, не получается. Лишь бы был какой-то итог, а то за всеми усилиями может открыться лишь ничтожный результат. И, кажется, всё к этому идёт… или я сам к нему иду…

Звонит сотовая трубка. Я уже забыл про телефон.

– Серёжа, я обгорела. Сейчас сижу в тени, думаю о тебе, любимый.

– Приятно, дорогая, раз не забыла, что я есть. Я тоже о тебе думаю, но у меня, правда, возникли проблемы… – телефон вырубило. – Алло! Алло! Майя, ты меня слышишь?

Я взбесился! Стал орать, что за чёрт, что за глушь, что за связь!.. Моему гневу не было предела. Я ждал этого дня, чтобы встретиться с невестой, планировал уже сегодня вечером пойти в дорогой ресторан, поужинать, выпить и развлечься, а ночью искупаться нагишом в море вместе с Майей, как обычно это делал, всякий раз, приезжая на побережье. Но, кажется, этому не суждено было сбыться.

Аккумулятор

сел. Я смотрел на телефон, как на ненужную вещь. Желание выкинуть дорогую трубку в подсолнечник было так велико, что я, надо сказать, замахнулся, какое-то мгновение раздумывал, правильно ли поступаю с недешёвой вещью, как телефон снова заговорил:

– Серёжа, я тебя не слышу… – и отключился снова.

Нет уж! Я спрятал телефон в карман шорт. Что-то здесь не так. А телефон денег стоит, последняя модель-то.

Снова слышится странный гул. Я смотрю по сторонам, ожидая увидеть чёрт знает что! Мне мерещатся монстры – и это в ясный солнечный день, когда до заката добрых часов шесть. А что же будет ночью?

Где этот долбанный посёлок! Я иду целый час, наверное, и не могу добраться до конечной цели! Плюю в сторону, слюна испаряется ещё в воздухе. Адская дорога, не иначе.

Может быть, я перегрелся на солнце? – задаю себе вопрос. Обычно человек гордится своим здравым смыслом, он живёт как в трансе, занятый повседневными заботами, радостями и печалями. Обычные люди отстают от мирового развития, потому что групповое сознание развивается у них медленно. Все они верят в то, что видят, и знают только то, что хотят знать. Сегодня я ещё верил; я причислял себя, вообще-то, к иному типу людей, но, видимо, я – обычный человек, раз уж оказался в такой ситуации и ничего не могу поделать. Повернуть назад?

Нет, возвращаться не хотелось. И убеждать себя не пришлось. Если дорога существует, она должна куда-то вывести. Я только оглянулся: как и впереди, дорога, ничем не отличалась сзади, упиралась в горизонт: вверх – вниз, вверх – вниз…

На обочине, по ходу движения, стоял чей-то автомобиль. Я его не сразу заметил. Он как будто выплыл из пустоты, материализовался ниоткуда.

Теряя терпение, я перешёл на бег. Мне казалось, что автомобиль сейчас исчезнет так же неожиданно. За короткий промежуток времени у меня создалось впечатление, что дорога обманывает, ей верить нельзя.

Это была вишнёвая «девятка». Солон пустой. Вокруг никого. Я подал голос:

– Здесь есть кто?

Никто не ответил. Я громче повторил:

– Есть кто?!

– Не кричи, я здесь, – из кукурузы вышел огромный мужчина лет сорока. В нём, без обмана, килограмм сто пятьдесят было, а роста ниже меня. – Тебе чего?

Я сделал шаг назад.

– Помощь нужна. Я заглох, там, сзади, в пяти, наверно, километрах от тебя. И как назло, ни встречной, ни попутной машины. В посёлок направляюсь.

Я заметил указатель, такой же обшарпанный: Латыши, два километра.

– По-твоему, я просто так стою, да? Делать мне больше нечего! – воскликнул он. Почему-то я подумал, что он гора, способная родить мышь.

– И давно стоишь?

– Часа два. Хоть один, смотрю, сумасшедший появился, а то, думал, волком завою, – он сделал попытку улыбнуться.

– Подозрительно всё это. И гул слышишь? – я попробовал прощупать почву.

– Слышу! И пчёлы меня искусали, и зайцы стаями бегут из подсолнечника в кукурузу. Не замечал?