Разные годы
Шрифт:
Перелетая с Лены на Ангару, Леваневский в течение часа вел свой гидросамолет над горами. Пилот показал нам: в этих горах проходят знаменитые древние сибирские тракты. Два тракта соединяют Восточную Сибирь с Якутией. Первый идет из Иркутска до Качуга. Когда-то по этому тракту гужевые обозы везли грузы с верховьев Ангары к верховьям Лены, везли месяцами в течение всего лета. Начинали свой путь ранней весной и завершали его поздней осенью. Леваневский пролетел этот путь в течение одного часа.
Недавно в горах построена и другая дорога: для
Леваневский повернулся к окну кабины:
— Короткие и быстрые пути революционизируют жизнь и быт людей, вливают в них новую кровь. Вот так и наш путь от Америки до Советского Союза в скором будущем сблизит Старый и Новый Свет.
Сигизмунд Леваневский верит в это будущее. Сильная и безграничная вера наполняет летчика решимостью, придает ему еще больше отваги и мужества.
На пути из Красноярска в Свердловск мы все пережили тревожный час. В воздухе обнаружилось, что шасси убраны только наполовину.
Мы летели над землей на небольшой высоте. Облака низко нависли над нами. Самолет терял скорость. Неубранные колеса и зияющие отверстия под крыльями оказывали большое сопротивление.
Леваневский «встряхнул» самолет, поднялся на большую высоту и начал пикировать. Бесполезно: колеса застряли.
Леваневский вышел из своей кабины, передав управление Виктору Левченко.
— Хочется пить, — сказал он и налил из термоса воды.
Летчик был абсолютно спокоен или не выдавал своего волнения. Изредка он поглядывал в окно, присматриваясь к колесам. Чтобы отвлечь мое внимание, заговорил об Америке. Потом вдруг сказал:
— Пойду загонять шасси!
Когда самолет пролетел над Обью, Леваневский позвал меня в свою кабину, предложил наушники от радиоприемника. Для них передавали концерт — музыку Чайковского, и Мусоргского. Тем временем летчик снова начал пробовать убирать шасси. С большими трудностями это ему наконец удалось сделать. Леваневский облегченно вздохнул.
— Все хорошо! Пойдем курить!
Мы вошли в пассажирскую кабину. Самолет летел над тайгой. Будто отвечая своим мыслям, Леваневский заметил:
— Вот они какие наши пути-дороги!
Он сел на свое место, и трудный, полный отваги и упорства путь летчика Леваневского и штурмана Левченко продолжался.
В Красноярске Леваневский и Левченко на несколько дней превратились в механиков. Они приучали и меня к этому точному и сложному ремеслу. Мы работали с рассвета до поздней ночи. Леваневский все время был молчалив, как бывает с ним в те дни, когда он не может лететь.
Сегодня у Леваневского большой день: самолет перевозят на сухопутный аэродром.
К самолету привязывают веревку, и трактор тащит сине-красную птицу через весь остров, где расположен гидропорт, к берегу Енисея. Люди поддерживают самолет за крылья,
Уже стемнело над Красноярском, силуэты гор слились с сумрачным небом, когда самолет поставили на краю аэродрома. Здесь Леваневский начинает сухопутный участок своего пути. Здесь он прощается с морем, рекой, поплавками, которые доставили ему немало хлопот.
— Спасибо, дорогие мои друзья, — говорит Леваневский всем. Усталые люди садятся отдыхать тут же на аэродроме.
Не отдыхает только Леваневский. Он бежит к аэродрому, в темноте измеряет, ощупывает, считает шаги. Потом все расходятся, и мы остаемся в кабине самолета втроем. Леваневский намечает план завтрашнего дня:
— С этого аэродрома мы взлетим с ненагруженной машиной. Перелетим на другой аэродром под Красноярском. В воздухе попробуем выпустить и убрать шасси. Если все будет благополучно, завтра же махнем до Свердловска.
Но вот наступил день отлета. Накануне Леваневский и Левченко были заняты на аэродроме и поздно легли спать. Как всегда, они рано проснулись и уехали к самолету. Снова началась будничная жизнь в воздухе, борьба с туманами, облаками. Леваневский часто выходил из своей кабины.
— Спать хочется, — говорил он и открывал окно. Вместе со свежим ветром в кабину самолета врывался шум мотора. Леваневский возвращался к штурвалу, грыз шоколад, глядел на часы.
— Сколько до Свердловска? — спросил он у Левченко.
— Еще час, — ответил штурман, — встречный ветер!
Во время полета Леваневский получает сведения о погоде, высоте облаков. На борту самолета передают ему телеграммы из Москвы от друзей и родных. Леваневский не только работает в воздухе, он живет здесь. Его жизнь — это полет и все, связанное с ним. Он намечает уже новые планы полетов, дерзких и мужественных. Когда он начинает говорить об этих полетах, он загорается. Глаза его начинают блестеть от возбуждения. Так бывает с ним редко. Леваневский принадлежит к числу людей больших чувств, но старающихся их не проявлять.
Последнюю ночь перед отлетом в Москву летчики провели на даче, в лесу, недалеко от Свердловска. Леваневский проснулся задолго до рассвета. Он вышел на балкон. Шелест леса напоминал далекий, приглушенный шум прибоя.
— Поскорей бы светало, — говорит он, обращаясь к Левченко.
На заре они завтракают и едут на аэродром. Летчикам подносят здесь цветы, желают счастливого пути. Из Москвы сообщают:
— Ждем вас ровно в пять часов вечера!
Леваневский в последний раз внимательно осматривает самолет. Пробует тормоза. В каждой мелочи проявляется его требовательность.