Разные люди

Лизунов Сергей

– Георгий Александрович, Георгий Александрович….

– Дааа, тааак точно, он самый, – ответил лежащий, растягивая слова.

– Георгий Александрович, вставайте, Вам нельзя тут лежать, замерзнете. Вставайте, я помогу Вам дойти до дома.

– Яяя сам, яяяя… А, это Вы, Сергей Николаевич. А я вот тут, видите ли. Вооооот, такие дела. – Проговорил Тушинский, пытаясь сфокусировать взгляд на Доброве.

– Вставайте, держитесь за меня. Вот, вот так.

Добров взял Тушинского за руку, перекинул через свое плечо и начал вставать вместе с капитаном. Георгий Александрович был крупнее Доброва, поэтому поднять

его было непростой задачей. Но, слава Богу, Тушинский пришел немного в себя и, поняв, что он лежит на улице, на земле, предпринял попытку подняться. Общими усилиями они поднялись, и Добров прислонил Тушинского к стене. Тот стоял, опустив голову, и что-то мычал себе под нос. Добров же наклонился, чтобы поднять фуражку капитана. Наклонившись, Сергей Николаевич увидел валяющуюся рядом с фуражкой бумажку. Его словно передернуло. Это был крупный кредитный билет, очевидно выпавший у капитана из кармана. Добров поднял фуражку и билет. Взяв Тушинского под руку, он повел его домой. Фуражку и билет он держал в руке. Тут Доброву пришла в голову неприятная мысль, от которой ему стало гадко. «А что, если билет этот забрать себе? Тушинский пьян, назавтра ничего не вспомнит, билета он не видел, он вообще ничего не соображает. А билета-то хватит, чтобы купить дров как минимум на два месяца. Подожди-ка… А ведь это воровство. Да, это воровство. Сергей Николаевич, вы собираетесь украсть у пьяного деньги. Он хоть и получает военную пенсию, но не богат, а вы его хотите обокрасть. Однако». Доброву стало стыдно, но бес шептал в ухо: «Возьми, чего тебе стоит? Семье поможешь, а Тушинский сам виноват. Зачем так напился? Не ты, так кто-то другой оберет его». Добров шел с Тушинским и сжимал в руке билет: вот он, новенький, вот он, в руках. Они подошли к двери комнаты Тушинского.

– Георгий Александрович, где ваш ключ? Он при вас?

– Ключ? Ах, да, ключ. Сейчас по…поищу. Тут был, в кар…кааармаане.

Тушинский стал шарить в кармане и вытащил ключ. Безуспешно он пытался вставить ключ в замочную скважину. Это продолжалось пару минут. Все это время Добров стоял рядом и сжимал билет, борясь с соблазном.

Наконец, он не вытерпел и предложил Тушинскому открыть дверь:

– Георгий Александрович, давайте я помогу вам дверь открыть, иначе мы так до утра простоим тут.

– Да, пожалуй, Вы правы, Сергей Ник…ич, – Тушинский говорил медленно и глотал часть слов. – Вот ключ.

Добров взял у него ключ, открыл дверь, и они вошли в комнату, где жил капитан.

Уложив капитана на диван, он положил его фуражку на стол и на несколько мгновений задумался. Мысль оставить билет себе сверлила его мозг. Борясь с соблазном, он стоял, сжимая этот злосчастный билет. Наконец, он решительно положил билет на стол и прикрыл его фуражкой капитана. Капитан тем времен ворочался на диване, пытаясь то ли подняться, то ли улечься удобнее. Положив рядом с фуражкой ключ от комнаты, он сказал Тушинскому:

– Георгий Александрович, я ухожу, дверь закройте за мной, а то как бы не обокрали Вас, пока вы спите. Давайте я помогу Вам дойти до двери, закройте за мной. Ключ положу на столе, закройте на засов, а то опять будете со скважиной мучиться.

– Я… да, сейчас, спасибо Вам.

– Не за что, вставайте, – Добров помог подняться капитану и дойти до двери.

Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, он остановился

и прислушался. Он решил задержаться, чтобы убедиться, что капитан задвинул засов. Услышав, что тот, хоть и с трудом, нащупал засов, задвинул его и шатаясь пошел к дивану, Добров со спокойной совестью пошел к себе домой.

Может, конечно, странно, но ему не было жалко билета, с которым он расстался. Более того, ему даже стало как-то легче и радостнее от того, что он не взял этот билет. Мысленно он похвалил себя за свой поступок.

Выйдя на улицу, обогнув дом, он вошел в свой вход и зашел к себе в комнату. Лиза играла со своей тряпочной куклой, Екатерина Павловна сидела рядом с ней и рассказывала ей не то прочитанную сказку, не то самостоятельно выдуманную историю про принцессу. Очевидно, кукла в данный момент была той принцессой, которая была на балу и танцевала в красивом платье. Сергей Николаевич коротко рассказал жене о том, что не застал Быковского и что помог капитану попасть домой, тем самым ответив на ее вопрос, где он так долго был. Он ничего не сказал жене про билет, решив, что это будет выглядеть как хвальба, он был скромным человеком. Однако, про себя он решил, что поступил достойно и как бы сгладил этим поступком свою нерешительность во время сцены со стариком у кабака. Думаю, не стоит его винить в том, что он мысленно похвалил себя, это было его маленькой радостью, а радостей в жизни Доброва в последнее время было немного.

Наступила ночь, и Екатерина Павловна стала укладывать дочь спать. Лиза, как это свойственно детям, укладываться не хотела, шалила и говорила, что спать не хочет, и просила еще посидеть. Но родители были непреклонны, и девочке пришлось подчиниться, тем более она уже начала зевать и глаза ее уже слипались. Уложив дочь, родители сели обсудить свои финансовые дела. Говорили шепотом.

– Катя, я сегодня потратил последнюю мелочь, завтра, если Меньшов не принесет подработку и аванс, я не смогу сходить в лавку. В долг лавочник давать не хочет, боится, что не сможем расплатиться.

– На завтра у нас есть немного поесть, Сережа, может, все получится, и Меньшов принесет работу и деньги. А через пару дней я отдам работу и получу деньги. Придется немного потерпеть. Как думаешь, У Быковского все хорошо?

– Даже не знаю, предчувствую, что что-то не так. Завтра схожу к нему, узнаю, что случилось и попрошу взаймы денег.

– Мне тоже кажется, что что-то не так. Петр и его жена не похожи на людей, которые так просто вечером оставят маленького ребенка одного. Видимо, что-то действительно случилось, раз им пришлось так поступить. Не стоит их осуждать, завтра все прояснится.

– Да, ты права, значит, у них была причина так поступить.

– Сережа, я тут подумала… Я хочу продать свою брошь, продам, а на эти деньги купим дрова.

– Ты с ума сошла, это же ваша семейная реликвия. Ты рассказывала, что эту брошь тебе дала твоя мама, а ей ее мама. Она уже несколько поколений в вашей семье. Даже не вздумай. Я тебе запрещаю.

– Но ведь…

– Нет и еще раз нет. Не смей. Это по сути единственное, что у тебя осталось от родителей. Ну разве что вот эти детские книги. Больше ничего.

– Не горячись, Сережа, я не люблю, когда ты сердишься. Ну подумай сам, к чему она мне. Куда я с ней пойду, у меня и платья-то нет приличного, брошь мне ни к чему.

Конец ознакомительного фрагмента.