Разные люди

Лизунов Сергей

– Лизонька, не сердись на меня и не обижайся. Давай с тобой немного поиграем, а потом я опять сяду за работу. Хорошо? Заодно отдохну немного.

– Мамочка, я не сержусь, что ты? Работай, я не буду тебе мешать, не буду шуметь. Я все сделаю, как ты скажешь, только не хмурься. Ладно?

Лиза давно уже не сердилась на маму. Она просто сидела на стуле и думала, чем бы ей заняться, чтобы при этом не мешать маме. Хоть ей и было почти семь лет, она уже понимала отчасти, родители много работают, что так надо, чтобы была еда и тепло, иначе никак.

– Ты моя

хорошая, – сказала Екатерина Павловна, обнимая дочь. На глазах у нее выступили слезы. Она очень любила свою Лизоньку. Они обнялись и решили, что просто посидят так, обнявшись. Недолго, а потом каждый займется своим делом: мама – шитьем, Лиза – поиграет одна.

Глава 6

Сергей Николаевич посмотрел на часы, время подходило к концу обеденного перерыва. Скоро придет Меньшов и надо будет спросить его насчет подработки. Добров снова подумал о жене и дочери. «Как они там? Замерзли, наверное. Мне-то хорошо, сижу в тепле, а они… Скорее бы домой, очень хочется их увидеть», – думал Сергей Николаевич, барабаня по столу пальцами. Он всегда так делал, когда глубоко погружался в мысли.

Дверь открылась и в кабинет вошел Меньшов. Он был в приподнятом настроении, даже более веселом, чем с утра. Он как бы нехотя снял с себя шинель, посмотрел на Доброва и сказал:

– Славно отобедал я, Сергей Николаевич, напрасно со мной не пошли. Жаркое сегодня особенно вкусное. Повар знает свое дело.

– Да я все с делами своими… – сказал Добров, начиная опять тяготиться разговором с Меньшовым.

– Дела, дела… – вдруг задумчиво повторил Иван Федорович. – Да, дела…Все торопимся куда-то.

– Иван Федорович, а не подкинете ли Вы какой-нибудь подработки? – сказал Добров, пытаясь сменить тему разговора, заодно и решить свой вопрос.

– Подработки?

– Ну да.

– Пожалуй, что смогу. Я сегодня вечером встречаюсь с одним знакомым. Он как раз обмолвился по поводу того, что нужно поработать над бумагами. Деталей я не знаю, вечером уточню.

– Буду Вам очень признателен.

Поведение Меньшова переменилось с момента первой фразы о вкусном обеде, он как будто что-то вспомнил и задумался. Вид его при этом стал мрачным. Это удивило Доброва. Такая резкая смена настроения. Что случилось?

Работа была практически сделана, оставалось совсем немного, времени на разговор до конца рабочего дня было предостаточно. Добров не решался спросить, почему так задумался его коллега. Меньшов же сидел, уставившись в окно, и думал. Наконец, Сергей Николаевич не выдержал и задал вопрос:

– О чем задумались, Иван Федорович?

– Да так… – как бы про себя ответил Меньшов.

– Что Вас так огорчило? Были такой веселый, а сейчас…

– Вот какое дело, Сергей Николаевич, сижу и думаю. А человек-то я, похоже, дрянной.

– Почему так говорите?

– Пожалуй, расскажу… Вышел я из нашей канцелярии и направился в трактир. Шел я быстро, торопился поесть. У входа в трактир я столкнулся со старухой. Она была плохо одета, в какие-то лохмотья, вся сгорбленная,

очень старая. Она посмотрела на меня и протянула молча руку. Видимо, она ходила по улице побиралась. А я.… В общем, я прошел мимо, зло пробурчав, что много вас таких шляется, я уже подавал сегодня, сколько можно? А в спину услышал: «Храни Вас Бог, сударь. Не серчайте». Я обернулся и посмотрел на нее. Древняя старуха, оборванная, грязная. Ходит по улицам, побирается. Не дай Бог до такого дожить. Это я сейчас только уразумел. А там, у трактира, только зло смотрел на нее. Воротиться бы сейчас, да где уж ее там найдешь. Как думаете, Сергей Николаевич, попробовать сыскать ее завтра? Подать ей. Запала она мне в душу. Нехорошо я поступил.

– То, что Вы осознали свой поступок, уже говорит о том, что Вы не дрянной человек. Попробуйте завтра сыскать старуху, может, удача улыбнется Вам.

– Непременно поищу ее, нехорошо я поступил, нехорошо. Я всегда такой, не вижу в людях ничего, не замечаю их. Сделаю что-то ненароком, а потом попрекаю себя. Ничего не могу с собой поделать, не могу свою невнимательность к другим изничтожить. Стыдно, очень стыдно. И в церкви я давно не был. Надо сходить, обязательно сходить.

– Признаться, Иван Федорович, я тоже давно там не был. А потому, по крайней мере в этом, я ничем не лучше Вас. Так-то.

– Умеете Вы приободрить, Сергей Николаевич. Потому-то и приятно с Вами разговаривать.

– Спасибо, Вы тоже приятный собеседник, Иван Федорович.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Затем по молчаливому согласию принялись доделывать свою работу.

Часа через полтора они оба закончили, Добров сходил к руководству и доложил, что все сделано, работу можно принимать. Начальник канцелярии похвалил их обоих и предупредил, что ждет еще документы, но когда их привезут, не знал, потому приказал ждать и со службы пока не отлучаться. Впрочем, это было лишнее, ни Добров, ни Меньшов службы никогда не покидали до конца рабочего дня, даже если делать было нечего.

Добров вернулся в кабинет, передал похвалу и указание руководства. Меньшов снова повеселел, начал что-то рассказывать о своих делах в прошлое воскресенье. Добров слушал его, половину пропуская мимо ушей. Это был обычный рассказ о том, куда ходил Меньшов, что делал. Добров привык к таким рассказам, они никогда особо не отличались друг от друга: сходил в лавку, купил то-то, навестил того-то и т.п. Сергей Николаевич опять начал думать про деньги, плюс голод уже сильно мучил его. Вдруг Меньшов замолчал и хлопнул себя по лбу.

– Вот я дрянной человек.

– Что опять случилось, Иван Федорович?

– Я же обещал угостить Вас печеньем. Обещал и забыл. Опять на человека внимания не обратил. И когда я покончу с этим равнодушием?

– Помилуйте, Иван Федорович, здесь нет никакого равнодушия. Просто забывчивость.

– Ну уж нет, коли я забыл, значит не придал в свое время своему обещанию полного значения, упустил из виду. Значит я опять в своем репертуаре.

– Да полно Вам, Иван Федорович, что так себя уничижаете?