Разные судьбы
Шрифт:
«Вижу, доню, не сладко тебе приходится, — печалилась Елизавета Ильинична, вытирая слезы. — Когда же ты поделишься со мной своей печалью? Ведь я тебе, глупая, добра желаю».
Все видеть, все чувствовать и постоянно делать вид, что ничего не замечаешь, очень трудно, стоило большого напряжения. Иногда Елизавете Ильиничне казалось, что силы ее на исходе, терпенье кончилось и она вмешается в непонятную жизнь дочери. Но решимости все-таки не хватало.
«Вот ведь, скажите на милость, какое бывает в жизни, — разочарованно и удивленно думала Елизавета Ильинична. — С родной дочерью не насмелишься заговорить. А ведь в ней не
Сейчас, когда дочь куда-то собралась, и, взяв сумочку, направилась к двери, мать спросила:
— Поздно придешь?
Даша почему-то вздрогнула и, остановившись на полпути, обернулась. Во взгляде появилась настороженность.
— А что?
— Ни що, — как можно спокойнее проговорила Елизавета Ильинична. — Если скоро вернешься, дверь не буду закрывать.
— Лучше закройте, надежнее будет, — раздраженно ответила Даша и, хлопнув дверью, выбежала на улицу.
«Сердится, за что? Будто мать виновата», — с горечью думала Елизавета Ильинична.
Даша торопилась, но около Дворца замедлила шаги.
Зачем она идет? Разве не ясно, что стала Валерию в тягость? Опять униженно заглядывать ему в глаза и просить внимания к себе.
Даша во всем уступала Валерию, терпела даже его насмешки. Он раздражался из-за каждого пустяка. Его злило, что нет повода поссориться. Его улыбка была неискренней, заученной, словно играл роль в плохоньком спектакле. С такой улыбкой встречает хорошо воспитанный хозяин непрошеного гостя.
Даша не перешагнула еще той границы, за которой большая любовь переходит в большую ненависть. Винила во всем себя. Иногда была несправедлива к нему, грубила. А сейчас вот подурнела, а он не догадывается ни о чем. Никак сама не осмелится открыть ему, рассказать, почему пропал аппетит, отчего замучила бессонница.
«Сегодня же скажу, — решила Даша. — Пусть знает, что скоро будет отцом».
С этими мыслями она подошла к Дворцу.
Поминутно хлопала входная дверь. Парни и девушки, разгоряченные танцами, выходили подышать свежим воздухом. Каждый раз, как открывалась дверь, на улицу вылетала веселая музыка. Даша окончательно успокоилась, оставила в гардеробной пальто и вошла в зал. Как только глаза привыкли к яркому свету, сразу увидела Валерия. Он танцевал с Лидой Краснеевой. Сначала ревности не было, а жгло простое любопытство. Ну, конечно, Лида довольна партнером: щеки раскраснелись, глаза радостно поблескивали. Она склонила на плечо Валерию голову, чуть приподняв вверх розовое ухо, а он едва не касаясь его губами, что-то говорил. Время от времени оба весело смеялись. Даша осмотрелась и заметила недалеко от себя Тихона Торубарова. Он прислонился спиной к стене и тоже смотрел на Лиду и Валерия.
«Почему жизнь порой бывает так несправедлива к людям? — с горечью думала Даша. — Почему одним счастье само идет навстречу, а другим всю жизнь приходится догонять его, чтобы хотя бы не потерять из виду?»
Как ни старалась Даша сдерживать себя, но ревность и обида наполняли ее всю, заставляли учащеннее биться сердце.
И вдруг, словно отвечая сердцу, чуть пониже его родился другой, неведомый еще ей толчок. Снова толчок… Как будто кто-то посторонний притронулся к ней настойчиво и властно. Толчки колоколом отдавались в ушах, стучали в голове. Казалось, что этот стук слышен
Внезапно наступила тишина. Музыканты откладывали в сторону инструменты. Даша видела, как Валерий, не отпуская Лидиной руки, повел девушку в другой конец зала.
Закусив губу, Даша направилась к выходу. Очутившись на улице, поняла, что не может уйти домой, не объяснившись с Валерием.
Даша вошла в темный скверик и присела на скамейку. Свежий сентябрьский ветерок не мог охладить возбуждения. Было все еще душно. Над беседкой усыпляюще покачивала ветвями акация. Сквозь ветви поблескивали зеленоватые звезды. Дашу все больше и больше обволакивало густым тяжелым туманом забытья, пока совсем не перестала ощущать время. Очнулась от холода. Озноб пробрался за шею, пробежал по спине, заставив поглубже запахнуть полы пальто. Со стороны Дворца послышались голоса. По широким бетонным ступеням шумным потоком выходила на улицу молодежь. Из настежь открытых дверей вырывались звуки оркестра, который играл прощальный марш, остро прозванный танцорами «вышибаловкой».
Неожиданно, совсем близко от себя Даша услышала разговор. Голоса показались знакомыми. Прислушалась: то были Валерий и Лида. Они стояли по ту сторону акации — Валерий опирался рукой о спинку беседки. Лида наклонила голову, ожидая, что он скажет.
Даше снова стало жарко. А Лида какова! Подругой считалась. Даша делилась с нею сокровенными мыслями, первой сказала, что скоро станет матерью. А она так подло воспользовалась ее доверием. Как после этого верить людям? Высказать им все, что думает и пойти домой. Или вообще… куда глаза глядят. Теперь все равно.
Даша поднялась, но что-то удержало ее на месте.
— Ну что, говори — слушаю! — торопила Зорина Лида. Валерий взял девушку за руки.
— Куда торопиться? Ночи длинные, — ласково сказал он. — Давай присядем.
Лида осторожно, но властно отвела его руки, отступила от него.
— Мне некогда, — отрезала она. — Ты короче и о деле. Зачем меня сюда затащил?
Валерий отозвался не сразу. Неожиданно вскинул голову, шагнул к девушке и взял ее за плечи. Но Лида снова отстранилась.
— Зачем позвал? — переспросил он, словно бы не замечая ни резкого тона Лиды, ни того, что она старается держаться от него на почтительном расстоянии. — Просто мне приятно с тобой. Ты вся такая… — Валерий сделал паузу.
— Какая?
— Ну, такая простая, непосредственная, что ли, и… хорошая.
— Ах, вот оно что? — вкрадчивым голосом проговорила Лида и вздохнула. — Приятно, значит, со мной? А я думала ты мне о Даше хочешь что-нибудь рассказать.
— А что о ней рассказывать?
— Как что? — удивилась Лида. — Когда, например, ваша свадьба будет? Интересно знать. Вместе работаем.
Зорин рассмеялся, а Даша чуть не вскрикнула от боли в сердце.
— Вот ты чего боишься? Свадьба. И мысли такой никогда не было. Вот, если бы ты…
Валерий обнял девушку, притянул к себе, пытаясь поцеловать, но неожиданно, как ошпаренный, отлетел в сторону и навалился на скамейку.
Это Лида, освободив правую руку, крепко, по-мужски ударила его кулаком по глазу.
— Подлец! Вот ты чего захотел? — кричала она возмущенно. — Думаешь, каждая от твоих сладких речей растает? Дудки! Да я тебя никогда за человека-то не считала. Это Даша, дуреха, нашла что-то в тебе, только не пойму — что?