Разоблачение Оливера Райана

Ньюджент Лиз

Пижоны (так мы их называли) с Авеню не очень-то общались с нами. Мы ходили в разные школы, тусовались в разных местах, но семья Элис отличалась от остальных. Они не были заносчивыми и не смотрели на нас свысока, как остальные на Авеню. Мою младшую сестренку Сьюзен приглашали к О’Рейли на чай, и мама хвасталась этим перед другими мамами.

Когда мы были мелкими, я на это особо не обращал внимания, но знал, что это, типа, важное событие, когда Элис приходит к нам в гости, потому что тогда мама заставляет нас чистить обувь. Честно говоря, меня это раздражало. Будто Элис приходила проверять нашу обувь. Она казалась тихой и не то чтоб прямо красивой, по мне так нормальной такой, обычной.

Ее мать, Бреда,

была сильно верующая, и Элис не разрешалось часто выходить из дома. Она никогда не бывала на танцах или местных праздниках, ни наших, ни в этих их пижонских теннисных клубах, о которых мне рассказывали. Может, из-за Юджина. Мне кажется, Юджин родился таким из-за возраста своей матери. Мама Элис была самой старой из всех матерей в нашем районе. Когда родилась Элис, ей уже было около сорока, а Юджин родился еще через пять лет. Пока он не подрос, мы ничего не замечали. Он научился ходить только около семи и говорил как-то странно. Думаю, может, из-за этого пижоны с Авеню не хотели дружить с О’Рейли – а то вдруг Юджин придет и обслюнявит им мебель. Точно не помню, когда помер его папа, но это было вскоре после рождения Юджина. Даже не помню, видел ли я его. Вроде бы он был каким-то чиновником. Какой-нибудь шишкой, типа. Кажется, в земельном кадастре, и неплохо зарабатывал, судя по всему.

Некоторые из наших чуваков дразнили Юджина и высмеивали его, но Элис всегда его защищала, и почему-то никому не хотелось огорчать ее. Она и сама была странной, такой застенчивой и воспитанной, прям и гусыне «кыш» не скажет. Много времени проводила, уткнувшись в книги. Мы думали, она окажется в монастыре. У них дома толпилось столько монашек, что мы решили, что ее мама собирается и дочку туда сдать. Сьюзен сказала, что у них дома полно картинок со святыми. В основном нарисованных Элис. Сьюзен несколько раз была там на обеде; она сказала, что Элис кормит Юджина с ложечки, как ребенка. Еда была ужасной, сказала она, все было переварено и слиплось в кашу. Мы удивились. Мы-то думали, у них на Авеню едят сэндвичи с огурцами на серебряных тарелках и всё такое. Теперь я думаю, что простая еда была у них из-за Юджина. Он терпеть не мог ничего непривычного, кроме разве что печенья или кремового торта, но такое, конечно, можно только на Рождество или в день рождения. Бреда, наверное, думала, что это, типа, великая католическая жертва, которую все они должны приносить. Я точно помню, что в тех редких случаях, когда Элис приходила обедать к нам, она съедала всё подчистую и всегда хвалила еду моей матери. Мама была в восторге.

Сьюзен и Элис были в одном классе, но в разных школах, так что иногда делали домашку вместе. Элис совершенно точно не была такой умной, как Сьюзен, по крайней мере, если судить по оценкам. Сьюзен считалась самой умной у нас в семье, хвасталась передо мной своими пятерками и четверками. А Элис постоянно получала трояки. Пятерки и четверки у нее были только по рисованию. Мне вот сдается, это не потому, что ей не хватало мозгов. Просто времени не хватало делать домашку, потому что уход за Юджином отнимал всё время. У ее мамы был артрит, обострявшийся с возрастом, но, думаю, она поняла, что заставлять Элис ухаживать за Юджином всю жизнь несправедливо, поэтому предложила ей выбрать себе специальность в колледже. Когда Элис сообщила нам об этом, я был уверен, что больше мы ее особо не увидим. Никто у нас на Виллах не ходил в колледж. Мне было жаль Сьюзен, потому что она потеряет хорошую подругу.

Элис поразила всех нас, поступив в художественную академию. Я страшно удивился, что из всех мест она выбрала именно это. Мне кажется, ты либо умеешь рисовать, либо нет. Она сказала, что дело тут в «технике» и прочих штуках, но, по мне, она рисовала до академии так же хорошо, как и после. Сегодня почти все молодые люди носят цветные волосы и одеваются так, что не поймешь,

парень это или девушка. Может, это теперь и называется модой, но в семидесятые только студенты художественных заведений таким увлекались. Некоторые из них вообще были вегетарианцами. Что уж тут добавить.

Я сказал, что она не протянет и недели, но, похоже, у нее там всё сложилось, потому что она проучилась в этой академии три или четыре года. А еще я ошибся насчет того, что Элис исчезнет. Она всё так же жила дома из-за Юджина, и это Сьюзен, а не Элис охладела в дружбе, потому что начала встречаться с Дейвом.

С руками у Элис было всё в порядке. Я помню ту скульптурную штуковину, которую она сделала на день рождения Сьюзен, – вроде керамической статуэтки лебедя. Я тут же сказал ей, что это так круто, что запросто можно продать. Она улыбнулась мне.

Тогда я впервые понял, что она и близко не подойдет к монастырю. Эта ее улыбка была такой, немного вызывающей. Наверное, годы в художественном колледже вытряхнули из нее монашку. Хотя она по-прежнему одевалась очень скромно, и я не уверен, что в колледже у нее было много парней. И вообще кто-то был. Наверное, эти парни пугали ее своей наркотой и громкой музыкой.

Через несколько лет Сьюзен уехала за Дейвом в Лондон, устроилась на работу в больницу поварихой, в конце концов вышла замуж. И после этого больше не возвращалась сюда. Сейчас она всё еще там, замужем за Дейвом-Самоделкиным, мать четырех взрослых детей. Чизвик. Произносится: Чиииз-уууик!

В то время я выучился на механика и работал в гараже моего дяди Гарри. У меня завелись кое-какие деньжата. Я снял квартиру в городе. Была у меня и машина. Классная тачка, «Форд-Гранада». Самое то, чтобы производить впечатление на девушек. Теперь, когда Сьюзен уехала, а я жил в городе, то редко встречал Элис. Изредка, приезжая навестить маму, видел ее, ведущую Юджина за руку в местный магазин. Мне казалось, они слишком возятся с ним. Может, он лучше научился бы заботиться о себе, если б его так не опекали.

Мама сказала, что у Элис была какая-то работа, типа картинки для календарей рисовать, что-то такое. Она сказала, что одну из комнат в доме она превратила в «студию». В этом доме были комнаты, которые не использовались годами, так что почему бы нет.

Потом мама сказала, что мне стоит пригласить Элис на свидание. Это меня немного изумило. Она была с Авеню. Я жил на Виллах. Мама сказала, что непохоже, будто кто-то другой собирается пригласить ее, так что я могу попробовать. Не думаю, что мама имела в виду, что у нас будет большой роман и всё такое; просто, что Элис было бы неплохо проводить с кем-то время, и вообще это будет любезно с моей стороны. Сам-то я не был в этом уверен. Мне тогда исполнилось двадцать восемь, ей чуть меньше. Такая тихоня – я не знал, о чем с ней говорить, к тому же не был уверен, что мы сможем выбраться куда-нибудь без Юджина, но мама настаивала. Будто это проявление милосердия. Но это точно не было актом милосердия. По крайней мере, не для меня. Мне-то она всегда нравилась.

Позвонив в ее дверь, я почувствовал, что нервничаю. Это было немного необычно для меня. Обычно я держу себя в руках в любой ситуации. Просто я ее совершенно не знал, хотя мы были знакомы всю свою жизнь. Она была непохожа на девушек, с которыми мы барахтались на заднем сиденье «Гранады».

Она открыла сама, Юджин стоял позади нее в коридоре. Я не знал, что сказать. Мне было, типа, неловко. Но она снова улыбнулась этой улыбкой. Господи, какая же у нее милая улыбка. Я спросил, не хочет ли она прокатиться со мной в воскресенье, прогуляться по пляжу в Киллини, а затем выпить чашечку чая в кафешке. Она спросила, имею ли я в виду их с Юджином или только ее. Я сказал «только тебя». Тогда она улыбнулась и сказала, что это отличная идея, и мы договорились, что я заберу ее в три часа в воскресенье.