Разорванные сердца
Шрифт:
— Арчер? — прошептал я, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы сморгнуть слезы, наполнившие мои глаза.
— Твой… отец.
— Ты имеешь в виду моего донора, — сказал я. —Так ты его называешь. Мой донор.
— Ну, его ведь здесь нет, не так ли? — она сплюнула, сужая глаза. — Он обещал мне
мир, оплодотворил меня
не могу. Я больше не могу.
Теперь она рыдала, уткнувшись лицом в руки, а ее волосы закрыли ее лицо. Я уставился
на нее, на сумку на кровати, на ее комнату, на пол.
— Почему ты уезжаешь? — спросил я. — Почему?
Она шмыгнула.
— Я вернусь, когда разберусь со своими мыслями.
— Пожалуйста, не уходи, мама. Я постараюсь быть лучше, — начал умолять я.
— Пэтти скоро будет здесь, — сказала она, застегивая чемодан и вытирая лицо. Она
подошла ко мне и взяла за подбородок. Мы были уже практически одного роста. Она всегда
шутила об этом, когда мне приходилось помогать ей укладываться в постель. — Я люблю
тебя, Дженсен. Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.
Она поцеловала меня в щеку и вышла. Я стоял на месте, пока не услышал, как за ней
закрылась дверь. В голове снова и снова прокручивались ее слова: «Я люблю тебя, Дженсен.
Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.»
Я часто вспоминал о той ночи. Наверное, чаще, чем следовало, и я всегда приходил к
одному и тому же выводу, она любила меня, но недостаточно, чтобы остаться. Недостаточно, чтобы поставить меня на первое место. Я рассказал эту историю только трем людям: Оливеру, Мие, а теперь и тебе. Я не жаловался. Я сам выбирал свою судьбу, и независимо от
того, была ли она хорошей или плохой, я должен был принять последствия своих действий. Я
рассказал ее, потому что верил, что история - это то, чему мы должны учиться. Мы изучали
ее, чтобы не повторять ошибок прошлого.
Я бы не сказал, что у меня было тяжелое детство. Я знал людей, у которых было и
похуже. Меня никогда не домогались и не били. Мне никогда не говорили, что я кусок
дерьма. Мной просто
чувствовал любви от своих биологических родителей, но я чувствовал ее в другом месте.
Любовь была в друзьях, которые стали братьями. Она была в их родителях, и Пэтти, моей
приемной матери, женщине, которая показала мне, какой должна быть мать. И она была в
девушке - маленькой, нахальной блондинке по имени Мия.
Мия была любовью. Она была всем. Она любила меня, подталкивала и вдохновляла.
Оставить ее ради Нью-Йорка было одним из самых трудных решений, которые я когда-либо
принимал. Быть в огромном городе в одиночку не было для меня таким захватывающим, как
это было для людей, которых я встретил в университете. Мне нравилась моя жизнь. Я любил
свой город, я любил свою девушку, но я видел, как она была увлечена мной. Я видел, как ее
родители не одобряли наши отношения, и поэтому решил покончить с ними, когда уехал. Я
подумал, что перерыв будет полезен для нас обоих. Я не собирался ни с кем встречаться, или
даже заниматься сексом с кем-то еще, правда, но как-то так получилось. Я не мог винить
девушку за нашу ошибку. Это было безответственно, непростительно, но это случилось. Это
была жизнь. Я не ожидал, что Мия поймет. Я не ожидал, что она поймет, но, когда я смотрел, как она пакует свою сумку, смотрел на первую женщину, которую я любил, я не мог не
задаться вопросом, что я мог бы сделать по-другому.
Не заниматься сексом с той девушкой из класса поэзии. Я знал это. Очевидно. Но даже
до этого, я хотел бы держаться за это немного крепче. Хотел бы я оговорить с ней больше.
Мне жаль, что я не умолял ее поехать со мной. Я хотел бы вытереть слезы с ее лица, но она
не позволила мне приблизиться к ней.
— Боже, ты такой мудак, — сказала она, всхлипывая. — Я, бл*дь, доверяла тебе.
И от этого было больнее всего на свете, потому что она была права. Я мог бы стоять и
указывать на обстоятельства: у нас был перерыв, и я знал, что она встречается с каким-то
чуваком по имени Макс. Я точно знал, что они ходили на свидания каждые выходные, и что
он иногда подвозил ее домой и оставался. Я знал обо всем этом. Я мог бы позвонить ей, но не
звонил, потому что у нас был перерыв, и мы могли делать все, что хотели, но в конце концов, мы должны были быть вместе, и я все испортил.
— Прости, — сказал я, делая шаг навстречу ей. Она резко вскинула голову.
— Не надо. Даже не пытайся прикоснуться ко мне прямо сейчас, — сказала она, ее
грудь вздымалась от рыданий. Я видел, как она плачет, но так, как сейчас, никогда. Даже