Разорванный август
Шрифт:
Утром за ним приехала машина, и еще через сорок минут они были уже в аэропорту. Самолет «Ту-154» был необычным. Несколько сидений, просторные столы, большие туалетные комнаты, кухня, стол для совещаний. В таких авиалайнерах Эльдар еще никогда не летал. Он устроился в конце салона в одном из кресел. Первым в салон вошел пожилой мужчина с цепким, внимательным взглядом. Уселся рядом с Эльдаром, протянул ему руку.
– Вы, очевидно, Сафаров, сотрудник администрации президента? – спросил незнакомец. Ему было лет шестьдесят, не меньше.
– Да, – ответил Эльдар, пожимая ему руку.
– Мне о вас
– Очень приятно, – улыбнулся Сафаров. Он понял, из какого ведомства может быть человек, который был знаком с Коломенцевым, куратором органов КГБ в административном отделе ЦК. К тому же очень скоро появились еще двое высоких мужчин в штатском. Один, вытянувшись, доложил Плеханову:
– Товарищ генерал, все уже прибыли. Сейчас садятся в самолет.
Плеханов кивнул, поднимаясь со своего кресла. Эльдар тоже поднялся. В салон самолета вошли Бакланов, Шенин, Болдин и высокий мужчина в военной форме генерала армии. Сафаров вспомнил, что это был Варенников, которого он видел в их здании. Шенин подошел к нему и, улыбнувшись, пожал руку.
– Я считаю вас своим крестником, Сафаров, – сказал он, – это ведь я предложил Михаилу Сергеевичу перевести вас к нему в администрацию.
– Я всегда об этом помню, спасибо, – произнес Эльдар.
Варенников тоже подошел и протянул руку. Он был выше всех на целую голову. Болдин только сухо кивнул Сафарову, пожав руку генералу Плеханову, и передал Эльдару объемную папку с документами. Через несколько минут они взлетели. Улыбающаяся стюардесса спрашивала каждого, что они будут пить. Почти все попросили кофе. Все, кроме Болдина. Он выбрал чай.
Полет проходил нормально. Кто-то читал журнал, кто-то дремал. Эльдар просматривал документы. Это был Указ президента о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. В указе обосновывались его введение и меры, направленные на стабилизацию положения в стране.
«Военное положение», – понял Эльдар. – У них в Баку его вводили за последние три года несколько раз. Значит, танки на улицах, введение комендантского часа, проверки, задержание, аресты... Весь «набор», полагавшийся в таких случаях. Он продолжал читать, когда услышал голос Варенникова:
– Почему он сам не прилетел в Москву? Мне кажется, так было бы логичнее.
– Валентин Иванович, вы же прекрасно знаете его характер, – возразил Шенин. – Он всегда размышляет, пытается найти лучший выход, не принимать окончательного решения.
– А потом снова подставят военных, как в Тбилиси, Баку или Вильнюсе, – недовольно проворчал Варенников.
– Не нужно так говорить, – вмешался Болдин, – мы летим, чтобы ознакомить Михаила Сергеевича с проектом введения чрезвычайного положения. И не собираемся никого подставлять.
– Нужно было еще несколько лет назад ввести такое положение и прекратить весь этот бардак в нашей стране, – решительно заявил Варенников, – иначе он просто никогда не закончится.
Бакланов мрачно молчал.
– Вы снова о своем, – поморщился Болдин. – Ну, зачем так категорично? Мы летим туда, чтобы убедить Михаила Сергеевича в том, что существует вероятность полного распада нашей страны.
– Тем более что он сам не возражал против подобных инициатив, –
– А если он не подпишет эти документы? – все-таки спросил Варенников. Он тоже знал непостоянный характер президента и его способность уклоняться от конкретной ответственности.
– Тогда он может передать на время свои функции Янаеву, чтобы тот ввел чрезвычайное положение, – сказал Шенин. – Этот вопрос тоже продуман. А Михаил Сергеевич сможет вернуться в Москву через несколько дней, когда подписание договора будет уже отложено.
– В администрации президента думают так же? – поинтересовался Варенников.
– Мы все члены партии, – ответил Болдин, – и в данном случае летим к Михаилу Сергеевичу как члены ЦК.
– Тогда остается только узнать, что думают наши компетентные органы. – Варенников повернулся к дремавшему Плеханову. Тот делал вид, что не слушает говоривших и не хочет встревать в их разговор. Но сразу открыл глаза, когда к нему повернулся генерал. – Что вы скажете? – спросил Варенников. – Или вы еще не составили для себя мнения по этому вопросу? Ваши коллеги обычно молчат в таких случаях.
– Мы уже давно не молчим, – ответил Плеханов, – и занимаем конкретную и определенную позицию. Мы давно предлагали принять конкретные меры, иначе действительно развалим нашу страну. Не понимать этого могут либо идиоты, либо предатели. А у нас пока не работают ни те, ни другие.
Все рассмеялись. Варенников посмотрел на Эльдара Сафарова и поинтересовался:
– Вы работаете в администрации президента?
– У нас, в юридическом отделе, – ответил вместо Эльдара Болдин. – Он новый сотрудник, перешел к нам из административного отдела ЦК КПСС, с подачи Олега Семеновича.
– Очень хорошо. Значит, работали и по партийной линии, – сказал Варенников. – Таких и нужно выдвигать. Молодых и подготовленных. А не тех, кто оплевывает нашу историю и наше прошлое. Несколько дней назад умер маршал Кожедуб. На войне он точно знал, где враги, а где друзья. А здесь непонятно, что происходит. Иногда даже в высшем руководстве попадаются такие гниды...
Шенин улыбнулся. Варенников был известен своей прямолинейностью и горячностью. Человек, прошедший войну, знаменосец Парада Победы, он не боялся никого и ничего. Уже потом, через несколько лет, когда по делу ГК ЧП амнистируют всех арестованных, Варенников откажется от этой амнистии. Он потребует суда над собой и докажет, что ни при каких обстоятельствах не мог быть уличен в измене Родине и нарушении присяги, которое ему инкриминировали. Процесс закончится его полным оправданием. Бывшему фронтовику, защищавшему страну в годы войны, было невозможно объяснить, почему в мирное время распадается его государство, почему потеряны все союзники в Восточной Европе, освобождение которых далось такой дорогой ценой и кровью миллионов его товарищей, почему прежде великая страна превращается в посмешище, униженно выпрашивая гуманитарную помощь с Запада. Он не мог и не хотел принимать подобных перемен.