Разорванный мир
Шрифт:
Полуправда меж нами стоит испокон,
Полуискренность бродит по кругу.
Но опять нас сбивает Великий Закон,
С неизбежностью гонит друг к другу.
И вот так мы живем, и рождаемся вновь,
Продлевая людское мученье...
И вот это они называют - любовь?
Или, может - предназначенье?
Этой ночью я буду спокойнее спать.
(Ты опять надо мною смеешься).
Буду в небо смотреть, и на звездах гадать.
И когда-нибудь ты вернешься.
Воцарилась тишина.
– Хорошо, -
– Перепиши мне, ладно?
– попросила Литта, - Я хочу глазами прочитать. Мне показалось, - продолжила она, немного помедлив, - Что это о нас всех вообще... О разделении на два мира. А природа-то нас все равно сталкивает. И вот - война. Нелепость.
– Раньше эта война происходила в кругу каждой семьи, - возразила ей Джанни, - с переменным успехом.
– Каждой?
– Ну, в большинстве семей, - поправилась Джанни, - Так ведь и в Арвилоне есть нормальные мужчины, которые в состоянии жить рядом с женщинами.
– Все равно, - пожилая, седоволосая уже Маргарет говорила тоном, не допускающим возражений, - Война - это не женский метод решения вопросов.
– А что женский?
– А как иначе?
– А что же вы предлагаете?
– посыпалось со всех сторон. Маргарет пожала плечами.
– Терпение, любовь, ласка...
– Но ведь это они начали войну...
– Подожди, Маргарет...
– вмешалась Дали (по старшинству только она осмеливалась спорить с Маргарет на равных), - Терпение, да. Но до каких пределов должно доходить терпение женщины? Наверное, можно любое унижение вынести. Но если нужно защитить детей? Да и не только детей - хотя бы свое собственное право быть человеком, делать то дело, к которому ты предназначена судьбой - если тебе этого не дают?
– Между прочим, твоя очередь петь, - напомнила Литта, - и вообще, кончайте эту философию. Все ведь уже на двадцать раз обсудили.
Маргарет кивнула.
– Да, Дали, поговорим позже. Да ведь и мои слова относились не к практической жизни. Это так, мир идей... Никто не знает, как прекратить эту войну.
Дали взяла гитару.
– Эту песню я сочинила для моего сына... Когда он был маленьким.
Она запела неожиданно высоким, звонким голосом.
Между небом и землей
Тонкая граница,
Чистый перистый полет
Облачного ситца.
Там, где песенкой звенит
Синева без края,
Самолетик мой летит
И крылом качает.
Самолетик мой летит,
Дальняя дорожка...
Дали вдруг отбросила гитару, почти с гадливостью. В полете, правда, перехватила инструмент рукой и осторожно положила на пол. Но резкость жеста бросилась всем в глаза. Дали прикрыла лицо рукой.
– Простите, - сказала она сдавленным голосом, почти шепотом, - Не могу. Простите.
Чтобы замять неловкость, Джанни, сидевшая рядом, сказала,
– Давайте лучше что-нибудь все вместе споем, - и слегка
Литта взяла гитару и начала знакомое всем вступление. Вскоре зазвенел хор высоких и низких, грудных голосов.
Догорает огонь в очаге, и над тихой заставой
Расплетает туманные пряди багряный рассвет,
И ложатся к озябшей земле пожелтевшие травы,
У подножия башен безмолвно смотрящих нам вслед.
Беспокоится конь под седлом, и мерцает тревожно
Алым светом кольчуга, но странно спокойна рука.
И у пояса спит в потемневших от времени ножнах
Серебристое пламя послушного воле клинка...
Содержание песни относилась к законченному недавно и нашумевшему роману Россы Грей "Ты возьми меня с собой", в жанре фэнтези. Пели охотно и дружно, на несколько голосов. Потом Литта сказала.
– И вообще, может, попляшем? А то скоро полночь, разгонят.
– Разгонят!
– раздался из мрака грозный голос Мэррит, многие девушки покраснели, смутившись неожиданным появлением начальства, - Так что веселитесь, пока не поздно.
Встали, зашумели, завозились с магнитофоном. Чена поднялась и стала пробираться к выходу. Даже обычная ходьба отдавалась болью в сломанном предплечье.
Когда девушка выскочила на темное крыльцо, за спиной уже гремел вальс. Чена задернула за собой штору, но тут же послышалось вновь шуршание. Чена обернулась - за ней шла Дали.
– Вы... Ты тоже не хочешь танцевать?
– несмело спросила ученица.
Дали покачала головой.
– Какие танцы с моим ревматизмом. Из меня уж песок сыпется... Ну что? Чудная ночь, верно?
– Я и хотела погулять, - сказала Чена, подумав: все равно заснуть не смогу. Рука ныла не сильно, но упорно.
– Составить тебе компанию или лучше баиньки пойти, - полувопросительно сказала Дали.
– Мне бы было очень приятно...
– тихо ответила Чена, - Если бы вы... ты...
– Ладно, пойдем, посидим, - Дали махнула рукой в сторону аэродрома, Рука болит?
– спросила она по дороге.
– Ага. Вторые сутки уже, невозможно, - пожаловалась Чена.
– Завтра перестанет, - пообещала Дали, - Еще только эту ночь потерпи. Антиальгин принимала?
– Да. Никакого толку. А фесдол Рута не дает.
– И не надо. Завтра перестанет, вот увидишь. Всегда сначала ноет, одну ночь или две... Я знаю, у меня тоже было.
Летчицы уселись на трубы. Трубы водопровода тянулись из ближайшего ручья, за день жесть нагревалась, сейчас сидеть на них было тепло и приятно. Это так и называлось в части - "пойти на трубы". Значит, посидеть, поболтать, тайком покурить - для тех, кто предавался этому пороку, или даже выпить кое-чего запретного. Дали с сожалением подумала, что сейчас у нее ничего подобного нет, а Чене бы не помешало - для забытья. Все равно, даже если будет тревога, Чена никуда сейчас не полетит.