Разрешение на штурм
Шрифт:
– Мне дежурный доложил, что на тебя вчера было покушение. Почему я узнаю об этом от оперативного дежурного, а не от тебя? – взволнованно обратился он к Егорову, едва тот вошел в кабинет.
– Не думаю, что это было покушение, – отрицательно покачал головой Егоров. – Скорее, попытка скомпрометировать и вывести из дела.
– Скомпрометировать? – переспросил Локтионов. – Каким образом?
– Элементарно. Брызнув «отключкой», ограбить, забрать пистолет и удостоверение, влить в рот бутылку водки и сдать в невменяемом состоянии милицейскому патрулю. Но мог быть и более сложный вариант. Например, застрелить из
Локтионов помрачнел:
– Думаешь, это связано с твоим расследованием?
– Уверен на сто процентов. Готовится крупная акция, и террористам крайне важно вывести меня из игры, чтобы выиграть время.
– В таком случае они могут и повторить попытку, причем более радикальным и действенным способом, – задумчиво произнес генерал. – Вот что. Домой больше не возвращайся. Поживешь пока на конспиративной квартире. А распоряжение я сейчас подготовлю.
Егоров улыбнулся:
– Только, если можно, Олег Николаевич, не на окраине, чтобы по утрам в Экспоцентр не через весь город пилить.
– Кстати! – вскинул голову Локтионов. – Что по поводу выставки? Зацепили кого-нибудь?
– Появился один. Некто Алекс Сайбель, французский бизнесмен. По нашим учетам он не проходит. Тем не менее личность весьма примечательная. Возможно, какая-то информация о нем есть у коллег из Внешней разведки. Считаю необходимым направить им соответствующий запрос.
– Хорошо, запрос я подпишу, – утвердительно кивнул головой Локтионов. – Готовь текст.
32. Северо-Восточный округ, Москва
19 мая – вторник 14.00
Журналист не подвел и к сроку сообщил о собранном им материале. С учетом конфиденциальности заказанной информации Шах решил не встречаться с ним в людных местах и собирался лично заехать за материалами на квартиру журналиста. Но тот, испугавшись, наотрез отказался принимать Шаха у себя дома и предложил встретиться в пустующей квартире какого-то своего приятеля. Шах не возражал.
Возле ближайшего к дому журналистского приятеля метро он нанял водителя-частника, который, покружив полчаса по московским дворам и улицам, в конце концов отыскал названный Бельковым дом. Расплатившись с водителем, Шах вошел в пахнущий кошками подъезд панельной московской двенадцатиэтажки. Грохочущий лифт поднял его на девятый этаж, где располагалась нужная квартира. Убедившись, что с площадки и ближайших лестничных маршей за ним никто не наблюдает, Шах вдавил кнопку звонка.
За дверью послышались быстрые шаги, затем раздался встревоженный голос журналиста:
– Кто?
– Я, – изобразив голосом привычную для агента радушную интонацию, ответил Шах.
Дверь открылась, и Бельков, посторонившись, поспешно сказал:
– Заходите.
Не снимая обуви, Шах быстро обошел квартиру: заглянул на кухню, ванную и туалет и вернулся в единственную комнату, служащую хозяину квартиры одновременно спальней, кабинетом и гостиной. Судя по всему, в квартире уже давно никто не жил. Тем не менее Шах поинтересовался:
– А твой приятель не заявится в самый неподходящий момент?
Бельков отрицательно помотал головой:
–
Шах удовлетворенно кивнул:
– Тогда к делу.
Бельков засуетился: рванулся к книжной полке и вытащил из-за стопки сваленных на нее всевозможных журналов потертую записную книжку с отрывными листами.
– Вот, – он раскрыл блокнот. – Малашенко Борис Владимирович, зам главы Минатома. Пятьдесят семь лет, женат, двое взрослых детей: дочь и сын. Закончил МВТУ имени Баумана, доктор технических наук. В министерстве курирует линию ядерных вооружений и прочие оборонные программы. По одним данным, у министра на хорошем счету, по другим, находится с ним в конфликтной ситуации. Пользуется поддержкой в министерстве обороны. Так... – Бельков сделал паузу, чтобы перевернуть страницу блокнота. – Ага, увлечения. Увлекался охотой. Но девять лет назад во время охоты сломал ногу. Сложный перелом со смещением. Долго лечился. С тех пор больше на охоту не ездит... Живет вдвоем с женой в доме на Фрунзенской набережной. Вот адрес, – Бельков показал Шаху блокнот. – Дети проживают отдельно...
– Кто жена, чем занимается? – перебил его Шах.
Вопрос оказался неожиданным. Бельков явно растерялся:
– Про жену Вы мне ничего не говорили. И я не заострял на ней внимание.
– Сам должен был догадаться. Ладно, давай дальше, – махнул рукой Шах.
Журналист снова заглянул в свой блокнот.
– Клубы и прочие светские тусовки не посещает. В основном все передвижения: дом – министерство. Ездит с шофером на служебной машине, «Вольво S-80».
– Цвет, номер? – задал уточняющий вопрос Шах.
– Черт возьми! Откуда я знаю?! – вышел из себя Бельков. – Я ведь не инспектор ГИБДД и не механик правительственного гаража! Я и так поднял все свои связи, побывал в трех издательствах, перелопатил там кучу редакционных материалов, собирая по крупицам эти сведения! А Вам все мало!
– Сведений, как и денег, много не бывает, – улыбнулся Шах. – Но ты все равно молодец.
Вспышку недовольства у агента следовало немедленно погасить, что он и сделал.
– Как дела у нашего замминистра на личном фронте? Друзья, любовницы?
Вопрос подействовал. Бельков сразу утих.
– Сведения о друзьях крайне обрывочны. С коллегами по министерству он поддерживает ровные отношения. Вроде бы, посещает корпоративные мероприятия. Да! Год назад он побывал на юбилейной встрече выпускников «Бауманки». Вот, собственно, и все, – закончил журналист, закрыв блокнот.
– Что известно насчет любовниц?
Бельков презрительно хмыкнул.
– Нет у него никого. Он же по своей должности на всех ядерных испытаниях присутствовал. Наверное, схватил там дозу радиации. У него, небось, и не стоит давно.
Шах задумался. Сведения, которые сообщил ему журналист, подтверждались данными из Интернета. И хотя агент не узнал ничего ценного, кроме домашнего адреса объекта и марки его служебного автомобиля, его следовало поощрить.
Шах вынул из внутреннего кармана перехваченную резинкой тугую пачку стодолларовых купюр и швырнул ее на покрытый пылью журнальный столик.
– Ты хорошо поработал. Держи. Здесь десять тысяч.
Журналист жадным взглядом уставился на пачку, но в руки не взял.