Разрешите представиться; я - маг, а это - мой друг джинн
Шрифт:
– Да ладно. Не так уж всё пессимистично. Во-первых, мы к вечеру уже должны пересечь границу Лазурной империи и въехать в Скалистую. А теперь представь, что будет, если наёмники уберут тебя в Скалистой.
– А что будет?
– начал раздражаться я.
– Плохо мне будет мёртвому в горах.
– Да нет!
– возразил Ракки, глаза которого освещали тёмную кабину экипажа лучше лампочки.
– Если ты вдруг будешь убит в пределах Скалистой империи, то может запросто разгореться скандал. Студент ОНМУ, в придачу ещё и знаменитый создатель подъёмника для Лазурнита, убит в дружественной нам империи. Начнут выяснять, что к чему, гномы будут здорово скомпрометированы. Я не думаю, что Янев пожертвует политическим спокойствием ради тебя.
– Логично, - задумался
– Можно! Но в таком случае, в момент этого несчастного случая ты должен будешь находиться вдалеке от Цаубера. Пока он рядом, а маг он достаточно опытный, чтобы убрать валун, падающий на твою лохматую голову, тебе ничего не грозит. И потом, если вдруг погибнешь не ты один, а ещё и Цаубер, это опять-таки привлечёт лишнее внимание. И я снова не думаю, что из-за тебя Янев станет губить ещё и этого милого человечка и титулованного преподавателя ОНМУ. И да, знаешь, - при этих мыслях он немного смутился, - я, как маг, тоже кое-чего стою.
Я посмотрел на сидящего напротив меня Цаубера, который мирно посапывал, свернувшись калачиком на мягкой подушке, посмотрел на своего друга, который сидел справа от меня, и понял одну вещь: БОЯТСЯ МНЕ НЕЧЕГО. Ведь рядом со мной были друзья, на которых я мог положиться.
– Да, да, - подхватил мои мысли Ракки, - всегда приятно чувствовать рядом с собой плечо, на которое можно опереться.
Ракки ошибся в расчётах. В моём случае плеча было целых два; причём одно из них - красное и покрытое татуировками - стало для меня уже таким родным, как моя собственная правая рука.
Я посмотрел в окно. Сквозь пелену облаков прорывались яркие солнечные лучи. Столбик барометра моего настроения пополз вверх. Я подмигнул Ракки, и заткнул уши наушниками любимого мптришника, который, поймав мою волну, залился голосом солиста AC/DC, исполняя песню "Highwey to hell" (название зловещее, но всё равно в тему). Да, зря я тогда на Ракки сердился! Отличная вещь получилась! В то время, как я усиленно готовился к экзаменам, краснолицему умельцу было абсолютно нечем заняться (даже самые весёлые девчонки засели за учебники). И вот, от нечего делать, он додумался модифицировать мой плеер в "карманный улавливатель настроения". Таким образом, не смея противостоять магии моего друга, мптри превратился как минимум в мптри с половиной и стал подбирать музыку самостоятельно, в тему настроения слушателя, основываясь на вкусовых предпочтениях. Причём, он ловил любую музыку из нашего/вашего мира (надеюсь, от Раккиных проделок на Земле никаких чёрных дыр не образуется), и даже ту, которой не было в плейлисте, что меня особенно радовало, так как всё, что было у меня, мы с Ракки уже давно переслушали. Стоит ли говорить о том, что музыка "Заснеженных островов" покорила ещё и Цаубера? Причём, ему больше нравилась классика русского рока, так что мне часами приходилось переводить на лазурнитский язык песни Цоя и Кипелова.
К вечеру мы, как и планировали, достигли границы Скалистой империи. Гномье царство встретило нас рубиновым закатом и тёплым, тихим вечером. Мы остановились в небольшом приграничном городке, название которого даже не отложилось в моей памяти. Здесь наш возница с ящерами получил свой гонорар и отправился в ближайший трактир "обмывать получку". На местной станции мы планировали найти другого ямщика. Однако, как ни торопился Цаубер повидаться с родственниками, но нам всё же пришлось заночевать в одном из постоялых дворов, так как все свободные экипажи разобрали днём. И, если честно, я даже был рад этому, потому что после трёх дней пути очень хотелось провести ночь в горизонтальном положении на кровати, предварительно помывшись горячей водой. На территории всех империй (ну, разве что, за исключением Тёмной) была распространена единая валютная система, поэтому "пункт обмена валюты" нам искать не пришлось. Нам посчастливилось быстро найти в этой глухомани радушный приём, вкусный ужин и чистую постель за умеренную плату. А утром мы были приятно удивлены приготовленным сытным завтраком. Радушная гномиха напекла таких мягких и ароматных плюшек, что нас с Ракки
Альфред Кален был таким же постояльцем как и мы, и за ужином он, предварительно спросив разрешения, присел к нам за столик.
– Я, знаете ли, постоянно путешествую, постоянно в дороге, а поговорить не с кем, - сказал он, опрокинув в рот "напёрсток" с нагомасом.
– Смотрю, люди вы добрые, порядочные, дай, думаю, присяду, побеседую. Всё время веселей пройдёт.
– Конечно, конечно, - радушно ответил Цаубер, - мы собеседникам всегда рады.
Альфред Кален оказался перевозчиком, который курсировал между Скалистой и Лазурной империями, перевозя различные товары. Сам он не торговал и только брал плату с купцов за "провоз багажа", чем и зарабатывал себе на жизнь. На этот раз его путь лежал в сторону Заднепригорска, поэтому он с радостью согласился нас подбросить. Когда мы заговорили об оплате, дедушка нахмурил брови и категорично заявил, что за такую пустяковую услугу стыдно брать и имперочку (копеечку значит).
– Да что же вы? Да разве же можно?
– говорил он, широко улыбаясь, демонстрируя тем самым жалкие остатки зубов, - да как же это я с честных людей деньги буду брать за такой пустяк? Да мне ведь самому выгода: будет с кем поговорить в дороге. А то вон, мохнатые, - при этих словах он махнул в сторону хлева, где содержали скотину, - только бегают резво, а так ведь и не мычат даже. Да что же вы, сынки! Да мне только радость в Заднепригорск завернуть - уж больно места там красивые.
– Но нам, право, неловко вот так навязываться, - пытался неуверенно возразить Цаубер.
– И ни-ни! И никаких больше разговоров о плате. Или уж если вам так хочется, считайте, что вместо платы будете слушать бред старика. У меня ведь за много лет, ой, сколько баек накопилось, а поделиться и не с кем. Так что, вы не думайте, я вас не попутчиками, я вас слушателями беру.
Двинуться пришлось сразу после завтрака, потому что дедушка Ал, так он просил себя называть, и так уже отставал от графика. Щедрая хозяйка постоялого двора снабдила нас провиантом в дорогу и тоже отказалась брать за это дополнительную плату. Мол, это у неё обычное дело. Я ещё раз восхищённо изумился. Чем вам не три звезды и "all inclusive"? Настоящий курорт!
– Не удивляйся, - сказал мне Ракки, - это же глушь, провинция. Жители провинции всегда отличаются от жителей столиц, к какой бы расе они не принадлежали.
Путешествовать с дедушкой Алом оказалось гораздо веселее. Его тележка, крытая кожей какого-то животного, и запряжённая тройкой непонятных лохматых существ, была гораздо менее комфортной, чем наш прежний экипаж; но все неудобства вполне компенсировались тем, что он оказался первоклассным рассказчиком. Мы втроём заслушивались его байками, которые были, вполне достойны того, чтобы их опубликовали. Да, и вообще, Альфред Кален, несмотря на свою неказистую внешность, обладал чем- то неуловимым, располагающим к себе с первого взгляда. В нём было какое-то странное очарование. Может быть, тем, что он сам относился к нам, как к старым хорошим друзьям, или даже, как.... к родным. Меня и Ракки он называл не иначе, как "сынки".
Затрудняюсь сказать, сколько ему было лет, но выглядел он старым, как сам мир. Пожалуй, не было ни единого места на его добродушном загорелом лице, которое не пересекалось бы полосой морщин; волос на голове не было - на лысом черепе уже давно рассыпались старческие пятна - зато их с лихвой доставало на лице в виде спутанной клочковатой седой бороды, тянущейся до самого пояса. Своей внешностью он напоминал мне ветхую, старую библиотечную книгу, которую забыли на полке, и она покрылась слоем пыли. Однако держался он бодро, а глаза смотрели на мир с живым блеском и задором. Он рассыпал вокруг себя оптимизм. Его рассказы были полны юмора и самокритики. Стоило ему открыть рот, как сразу же всем присутствующим передавалась частичка его бодрости духа.