Разрушенная
Шрифт:
— Может, не хотят признавать свой провал, — произносит он. Эйден допускал, что бомбу в наш дом подложили лордеры в отместку за мою помощь Бену в удалении «Лево», а я никогда не разубеждала его. Он ничего не знает об опасной двойной игре, которую я веду, — на лордеров и на Нико с АПТ. Из-за этих секретов меня гложет чувство вины, потому что за помощь я плачу молчанием. Но и он хранит свои тайны.
У меня в глазах стоят слезы.
— Не могу оставить маму и Эми с мыслью о том, что я погибла при взрыве. Не могу.
Эйден садится возле меня и берет за руки.
— Придется. Лучше
Я убираю руки.
— Нет. НЕТ. Не могу этого так оставить. Мне не нравилось думать, что они считают меня пропавшей, но это куда хуже! Не могу исчезнуть и оставить их с мыслью, что я погибла.
— Ты не сможешь повидать их. За ними, вероятно, следят на случай контакта с тобой. Это слишком опасно, — говорит Эйден.
— Никто меня больше не узнает.
Эйден качает головой.
— Подумай хорошенько. Тебя ждет другая жизнь в Кезике. Не отбрасывай ее сейчас.
— Но мама…
— Она бы не захотела, чтобы ты рисковала, — возражает он.
И я умолкаю. Знаю, Эйден прав. Если бы я могла отвести ее в сторонку, рассказать всю историю и попросить совета, она сказала бы: оставайся в безопасности. Кожа головы пульсирует, я перебираю локоны пальцами и вздрагиваю, отпуская их, потом поддерживаю волосы ладонями. Кто знал, что от густых волос столько неудобства? Меня так и тянет прилечь, но сейчас нужно во всем разобраться. Почему ПБВ объявил меня «скончавшейся», в то время как лордеры признали погибшей?
— Ты в порядке? — спрашивает Мак.
Пожимаю плечами и одновременно вздрагиваю.
— У меня в сумке есть болеутоляющее, — говорю я, и Мак приносит мне таблетки и стакан воды. Я выпиваю одну.
— Тебе надо отдохнуть, — предлагает Эйден.
— Не сейчас. Сначала ты должен кое-что объяснить мне. Почему на сайте ПБВ вы объявили меня скончавшейся? Лордеры отслеживают сайт, и вы сделали это для них?
Эйден и Мак переглядываются. Отвечает Мак:
— Мы этого не знаем; соединения скрыты и часто меняются. Но мы не можем чрезмерно затруднить доступ, иначе они окажутся бесполезными для тех, кто в них нуждается. Мы допускаем, что лордеры отслеживают наш веб-сайт и, возможно, делают это регулярно.
— А как насчет того случая, когда я сообщила о своем обнаружении? Они узнали?
Эйден качает головой.
— Такое сообщение не появится ни на одном экране; уведомление получит ПБВ. И наконец, как я уже говорил тебе раньше, о каждом особенном случае с пропавшими узнают только вовлеченные в него люди и только тогда, когда это необходимо. Решение об огласке принимается, когда мы считаем, что оно безопасно для всех причастных к данному делу.
Еще раньше я настойчиво расспрашивала Эйдена о том, кому известно, где я нахожусь и куда собираюсь. И я верю, когда он говорит, что все это основывается на принципе необходимого знания; он до сих пор не сообщил мне о том, кто объявил о моем исчезновении. Полагаю, это сделала моя родная мама, хотя он не признается, пока не решит, что у меня появилась необходимость знать. Должно быть, он считает меня параноиком и не понимает, что у всех моих вопросов есть причина. Он не знает об агенте Нико в ПБВ — я заметила одного из шоферов ПБВ в лагере
— А что вообще происходит, когда кто-то находится? — спрашиваю я. — Если это подростки, как я, которых зачистили, им опасно возвращаться в родные места. Это противозаконно.
— Обычно такого не случается, — соглашается Эйден. — Хотя иногда люди встречаются тайно, но живут раздельно.
— Иногда. А что происходит обычно, когда находят человека?
Эйден и Мак смотрят друг на друга. Отвечает Эйден:
— Обычно, когда мы выясняем, что случилось с тем или иным человеком… бывает слишком поздно.
— Хочешь сказать, они уже мертвы. — Он кивает. — Но я особенная. — Как всегда, опять Кайла особенная.
— Но ты официально погибла, — говорит Эйден. — Здесь ты не можешь вернуться к жизни. Выбор у тебя небогатый, но ты уже выбрала. Вернуться под маской другой личности и узнать свое прошлое.
— Выбрала, — вздыхаю я. Это мы уже обсуждали, но я никогда не говорила Эйдену о настоящей причине. Никогда не рассказывала о смерти своего отца, о его последних словах ко мне. «Никогда не забывай, кто ты!» А я забыла. Я должна узнать, кто я, ради него.
— И какое у тебя имя на этот раз? — спрашивает Мак. Я достаю из кармана удостоверение. Протягиваю ему. — Райли Кейн, — читает он. — Немного другое, но мне нравится.
Эйден хмурится.
— По звучанию напоминает Кайлу, не так ли?
— Не очень, — бросаю я. Догадывалась, что он так скажет. Если бы он знал, что в АПТ меня звали Рейн, он был бы по-настоящему недоволен, но теперь меня под этим именем знают немногие выжившие. Только Нико, шепчет внутренний голос. Я заглушаю его; это будет иметь значение, если он где-то наткнется на мое новое имя, а разве подобное может вообще случиться? Я и близко не собираюсь подходить к АПТ. Это имя позволяет мне собрать все части собственного «я»; если откажусь от них, что останется?
Голова кружится. Я позволяю Маку помочь мне подняться, отвести на диван в гостиную и укрыть пледом. Они с Эйденом негромко разговаривают у двери.
Несмотря на настойчивое желание выяснить, кто же я на самом деле, мне страшно. Что предстоит узнать?
— Небогатый выбор? — говорю я, обдумывая недавние слова Эйдена. — А еще какие варианты?
Эйден снова заходит в комнату, опускается возле меня на колени. Мягким движением убирает волосы с моего лица.
— Ты знаешь, Кайла. Можешь рассказать свою историю в ПБВ, стать одним из наших свидетелей.
— И снова убегать.
— Я бы не стал так выражаться. Спрячем тебя в безопасном месте, или можешь совсем уехать, пока мы не соберем доказательства. Пока не будем готовы.
— Изобличить лордеров перед всем миром? Поднять людей на свержение правительства?
— Да.
Он мечтатель: лордеры никогда просто так не уйдут. Если вообще уйдут. Но это хорошая мечта. Я улыбаюсь Эйдену, в ответ он ехидно ухмыляется:
— Под болеутоляющим ты прелестна.
— Заткнись.
— И твои новые волосы роскошны.