Все выел ненасытный солончак.Я корчевала скрюченные корниКогда-то здесь курчавившихся лоз, —Земля корявая, сухая, в струпьях,Как губы у горячечной больной…Под рваною подошвою ступняМозолилась, в лопату упираясь,Огнем тяжелым набухали руки, —Как в черепа железо ударялось.Она противоборствовала мнеС какой-то мстительностью древней, я жеКиркой,
киркой ее — вот так, вот так,Твое упрямство я переупрямлю!Здесь резвый закурчавится горох,Взойдут стволы крутые кукурузы,Распустит, как Горгона, змеи — косыБрюхатая, чудовищная тыква.Ах, ни подснежники, ни крокусы не пахнутВесной так убедительно весною,Как пахнет первый с грядки огурец!..Сверкал на солнце острый клык кирки,Вокруг, дробясь, подпрыгивали комья,Подуло морем, по спине бежалИ стынул пот студеной, тонкой змейкой, —И никогда блаженство обладаньяТакой неомраченной полнотойИ острой гордостью меня не прожигало…А там, в долине, отцветал миндальИ персики на смену зацветали.1924 (?)
* * *
Вот дом ее. Смущается влюбленный,Завидя этот величавый гроб. —Здесь к ледяному мрамору колонныОна безумный прижимает лоб,И прочь идет, заламывая руки.Струится плащ со скорбного плеча.Идет она, тоскливо волоча,За шагом шаг, ярмо любовной муки…Остановись. Прислушайся. Молчи!Трагической уподобляясь музе,— Ты слышишь? — испускает вопль в ночиБезумная Элеонора Дузе.
* * *
Слезы лила — да не выплакать,Криком кричала — не выкричать.Бродит в пустыне комнат,Каждой кровинкой помнит.«Господи, Господи, Господи,Господи, сколько нас роспято!..»— Так они плачут в сумерки,Те, у которых умерлиСыновья.
* * *
Все отмычки обломали воры,А замок поскрипывал едва.Но такого, видно, нет запора,Что не разомкнет разрыв-трава.
* * *
Не на храненье до поры, —На жертвенник, а не в копилку, —В огонь, в огонь Израиль пылкийИздревле нес свои дары!И дымный жертвенный пожарНоздрям Господним был приятен,Затем, что посвященный дарПоистине был безвозвратен…Вы,
пастыри Христовых стад,Купцы с апостольской осанкой!Что ваша жертва? Только вклад:Внесли и вынули из банка!И оттого твой древний светНад миром всходит вновь, Израиль,Что крест над церковью истаялИ в этой церкви Бога нет!
* * *
И так же кичились они,И башню надменную вздыбили, —На Господа поднятый меч.И вновь вавилонские дни,И вот она, вестница гибели, —Растленная русская речь!О, этот кощунственный звук,Лелеемый ныне и множимый,О, это дыхание тьмы!Канун неминуемых мук!Иль надо нам гибели, Боже мой,Что даже не молимся мы?