Разум и чувства
Шрифт:
Замешательство Эдварда продолжалось недолго, но закончилось длительной задумчивостью. Марианна сожалела о вырвавшемся у нее не совсем уместном вопросе, ответ на который ей казался очевидным. Чего нельзя было сказать об Элинор.
Днем в летний домик пожаловала чета Миддлтон с тещей, которые благодаря ее общительности одними из первых прослышали о приезде джентльмена в коттедж, и зашли проведать гостя. Сэр Джон, собравшись с мыслями, определил, что фамилия Феррарс начинается с буквы «ЭФ», что уже давало повод для добродушных насмешек над Элинор. И только краткость их знакомства удержала сэра Джона от его пикантных шуточек. Посмотрев на Маргарет, она попыталась
Но, в связи с сегодняшними событиями, для большего развлечения их гостя сэр Джон пригласил всех и на то, и на другое.
– Вы обязаны выпить с нами чаю сегодня же вечером, – сказал он, – так как мы сегодня совершенно одни. А завтра, обязаны, пообедать с нами, так как завтра у нас будет шумная компания!
Миссис Дженнингс решила добавить несколько слов от себя к этому приглашению:
– Эдвард, а вы любите танцевать? Завтра будут танцы, и, я думаю, Марианна составит вам компанию?
– Танцевать? Как?! – воскликнула Марианна, – Этого не может быть! Кто, кто будет танцевать?
– Как кто? Вы сами, все Кэрри и Вайтэкеры. Можете быть уверены. Или вы думаете, что никто не будет танцевать, потому что персона, которую не будем называть, уехала?
– Я бы желал от всей души, – сказал сэр Джон, – чтоб Уиллингби завтра был среди нас.
Эти слова и пунцовый румянец Марианны заинтересовали Эдварда:
– А кто, этот Уиллингби? – спрос он тихо у миссис Дэшвуд, рядом с которой сидел.
Она только вздохнула в ответ. Поведение Марианны говорило больше. Эдвард понял достаточно не только по намекам других, но и по выражению лица Марианны, которое он уже видел раньше. Когда гости удалились, он сразу же подошел к Марианне и спросил ее:
– У меня появилось подозрение. Могу я рассказать о нем?
– Что вы имеете в виду?
– Должен ли я рассказать вам, что именно?
– Естественно.
– Тогда я, кажется, знаю, что мистер Уиллингби меткий стрелок….
Марианна была настолько удивлена и смущена, что заулыбалась в ответ:
– Да, как вы можете говорить такое? Время придет… я надеюсь… и вы его полюбите.
– Я не сомневаюсь, – заметил он, удивившись странной связи между Марианной и неким Уиллингби, и не стал больше касаться этой темы.
Эдвард гостил у Дэшвудов неделю. Миссис Дэшвуд уговаривала его задержаться еще, но он был так занят своими делами, что не мог оставаться дольше. Он собрался в дорогу как раз тогда, когда его друзья успели к нему привязаться, да и сам он не хотел уезжать. Он мрачнел при одной мысли об отъезде, говорил, что в Норланде он страдает от безделья, а в Лондоне у него нет друзей. Но выбрать одно из двух зол: Норланд или Лондон он был всё-таки обязан, хотя его истинное счастье – быть с ними… Эдвард благодарил их за гостеприимство и доброту, но, несмотря на все просьбы, и его собственные желания, собирался в дорогу.
Элинор объясняла эту двойственность поведения трудным характером его матери, о котором она знала не понаслышке. Тем не менее, этот скверный нрав миссис Феррарс был главной удачей Элинор, так как на нее можно было списать все, чтобы обелить ее сына и с удовлетворением объясняла всем его разочаровывающее общее состояние души рабским повиновением своей родительнице. Хотя, все это было очень больно, но Элинор не нужно было выдумывать всевозможных оправданий
– Я думаю, Эдвард, – сказала миссис Дэшвуд, когда они завтракали в день отъезда, – вы были бы счастливым человеком, если бы освоили какую-нибудь профессию или нашли себе дело по душе. Конечно, это может не понравиться вашим друзьям. Так как у вас будет меньше времени для них, но зато у вас была бы одна хорошая черта – вы точно знали, куда ехать, покидая друзей.
– Поверьте, я и сам уже давненько задумываюсь об этом. Я очень страдаю от того, что не нашел в жизни дела, которое бы поглотило меня целиком. Я устал от своей свободы и от бездеятельности.
Но, к несчастью, моя беда и беда моих друзей в том, что мы – пустые, бесполезные существа. Мы никогда не могли сами выбрать себе профессию. Я всегда предпочитал и предпочту церковь. Хотя моя семья категорически против. Они видят меня в армии. Но это совершенно не моё! Джентльменам приличествует заниматься законодательством, и многие молодые люди, которые имеют места в Парламенте, в этом весьма преуспели и разъезжают по городу на хорошо известных экипажах. Но у меня не было ни способностей, ни желания заниматься законами. И я не мог переступить через себя даже ради своей семьи.
Что же касается военно-морского флота, то в нем есть своя привлекательность… Но я уже староват для того, чтобы начать службу во флоте. В связи с тем, что у меня нет необходимости приобретать какую-либо профессию вообще, то я могу позволить себе быть богатым и франтоватым без красного мундира в своем прошлом, как некоторые. Если Праздность провозглашается самым лучшим достижением и наделяется почетом, то молодой человек восемнадцати лет не так уж искренне желает чего-то еще, как соответствовать мнению своих друзей, что лучше ничего не делать. А я все же поступил в Оксфорд, но праздно не занят ни чем до сих пор!
– Из всего этого я могу сделать только один вывод, – сказала миссис Дэшвуд, – раз вы не нашли счастья в безделье, что ваши дети будут более удачливы и найдут дело по душе в предпринимательстве и торговле, как Колумелла.
– Дети? Они обязательно будут, – он сказал, вполне серьезно. – И пусть будут совсем не похожи на меня – в чувствах, делах, образе жизни – во всем.
– Полноте, полноте. Это всего лишь минутный порыв, Эдвард! Вам просто не хочется уезжать. Такому воображению, как у вас, может позавидовать любой. Но помните, что боль разлуки с друзьями чувствует любой человек, не зависимо от того, учится он или уже занят государственными делами. Знайте же, что ваше личное счастье сейчас ни в чем другом, кроме как в Терпении или, точнее сказать, в Надежде. Ваша мать со временем обеспечит вам ту независимость, которая вам предназначена по праву. Это ее святая обязанность, и это непременно произойдет! Хотя можно ждать и долго, пока она не поймет, что ее счастье в защите ваше юности от прозябания в неудобстве. Несколько месяцев могут перевернуть всю жизнь!