Разум победит
Шрифт:
Стрелка нашли сразу. В тенечке лежал, только ботинки неосторожно на солнышко высунул. Вот и нагрелись, слиплись пятками с текучим битумом. Пришлось отскребать. И мозги тоже, которые выплеснуло на крышу сероватой лужицей. На лужицу слетелись мухи, грозя причинить вещественным доказательствам невосполнимый урон.
Но в копошении мушином Майору виделся высший смысл, тогда как людская суета была суетой обыкновенною и скучной до невозможности. Майор жмурился, сопел и мучительно подбирал рифму к слову "роза". В голову лезла только "поза"
– Вот же сука-пепелац, - печально заметил старший пулицмейстер, отгоняя муху.
– Вечно, как ЧП, так в мою смену...
Он протянул мятую сигаретку, которую Майор принял с опаской: прежде подобной щедрости за пулицмейстером не водилось.
– Теперь до вечера застряли...
– Точно.
И неприятный разговор отложится.
– Ты, если чего, не забывай. Заглядывай, - пулицмейстер скрутил фигу особым образом, и Майор качнул ресницами: мол, понято и принято.
Готов служить Отечеству!
Пулицмейстер же исчез, смешавшись с человечьим муравейником, которого лишь прибавляло. Сигаретка, чей фильтр самоотделился и сгинул в Майоровом рукаве, несколько скрасила ожидание. В лиловом дыму мерещились то розы за два-пятьдесят штука, то позы, то искореженное гневом лицо жены.
Лишь бы жаловаться не пошла... за аморалку точно премию снимут.
Уже дома, сбежав от скандала в туалет, Майор вытащил из фильтра капсулу и свиток. Инструкции не допускали иного толкования.
Винтовку Врон Чеков по прозвищу Врочек получил издыхающей. Говоря по правде, ей давно следовало бы преставиться, но СВД-шки - твари живучие. И эта, несмотря на переломанный хребет, продолжала дышать.
– Потерпи, - сказал Врочек, перенеся винтовку на операционный стол.
– Уже недолго.
СВД-шка прикрыла глаза. Легочные мешки ее почти слиплись, а подвздошник с горючими газами был опасно полон. Где-то под ним сидело гнездо с пулями.
– Имеется предположение, - влез сопровождающий спецушник, - что в ней имеются пули новой селекции. Имеется необходимость извлечь.
Врочек кивнул: извлечет.
Пробив кожу, он откачал газы, затем расширил разрез и сунул руку в горячую плоть. Пальцы сразу наткнулись на жесткий ком гнезда.
– Есть, - сказал Врочек.
– Личинок пять будет. Странно...
Он высунул руку и вытер, оставляя на белой простыне желтоватые масляные разводы.
– ...зачем столько? Выстрел один. А пуль...
Крюк легко перерезал опорную жилу и, впившись в ноздреватую поверхность, поволок гнездо.
– ...шесть, - Врочек пересчитал крапины коконов.
– Не ваше дело, - спецушник, отлипнув от стены, оказался рядом.
– Не мое, -
– Эт точно. А вы бы поторопились. Без матричного раствора они долго не протянут.
И спецушник ушел.
Врочек же, склонившись над СВДшкой, сказал шептом:
– Дело не мое, но... ты да я... мы-то знаем, что пули свистят.
Кожистое веко слегка дернулось, а острие мизерикордии вошло точно в теменную ямку, оборвав мучения. Сунув пальцы в рану, Врочек нащупал жировик капсулы. Задание, находившееся внутри, было предельно ясно.
Пандемия гриппа, накрывшего оружейные фермы, отвлекла людей от недавнего происшествия. Благо вакцину нашли вовремя и обороноспособность страны не пошатнулась.
Солнце мое.
Помни: воздух - твердь, сдирающая кожу. Огонь, им пробужденный, негасим.
И я смиряюсь.
Про войну Колька услышал по радио. Он булку доедал, молока еще с полстакана оставалось и масла кубик, сдвинутый на край ломтя. Колька предвкушал, как масло - сливочное, желтое - попадет на язык, крутанется по нёбу, обволакивая сытным жирком - а тут радио и про войну.
– ...коварно напали на...
Колька поперхнулся, и масло слетело прямиком на брюки. Только никто не заметил и не стал пенять на внешний вид, герою не подобающий. Все тоже застыли и к радио повернулись, небось, думая, что ошиблась оно.
Ничего подобного.
– ...вчера приблизительно в 20 часов помещение радиостанции в Глейвице было коварно захвачено пепелацами...
Масло Колька все-таки подобрал и сунул в рот, уже безо всякой радости. А рука сама на грудь легла, прикрыв дырочку, никем, кроме Кольки, не видимую.
– ...проявив мужество...
И шепоток в голове:
– Живой, живой... не поцарапало...
– ...в кровопролитном бою...
Голос диктора, нажористый, как мамкин борщ, потонул в грохоте сапог.
Армии столкнулись, как два барана. Стальные рога артиллерии высекли искры. Копыта бронетехники взрыхлили землю, и щедрой рукой упало в нее стальное семя перезревших пуль.
Люди шли за удобрение.
Сигнал тревоги, раздавшийся в пять-сорок, заставил Майора поморщиться, а на горизонте уже показались тени бомбовозов. Они шли неторопливо и чинно, как гувернантки, в окружении роя непоседливых истребителей.
Желтые трассеры разодрали небо. Эхо прокатило отголоски взрывов и скрылось в бункерах. Майор же застыл, глядя на кипение воздушного боя.
Дойдут? Не дойдут?
Вот крайний в стае нырнул и устремился к земле, отчаянно молотя крылами. Из распоротого пулеметной очередью брюха сыпались недозревшие икринки бомб. Они разрывались, не долетая до земли, и казалось, что бомбовоз разбрасывает огненно-желтые астры. Точно такие же украшали комплект белья, заботливо припрятанный супругой для спального гарнитура "Надежда".