Разум победит

Лесина Екатерина

– А... а это вы?
– спросил Колька, присаживаясь в уголке. Он не очень представлял, что принято делать на баррикадах. Майор кивнул, дескать: совершенно точно он - это он.

– А... а он бумаги уничтожил.

– Стукач, - сплюнул Врочек и похлопал пулемет по холке.
– Хрен с ними, с бумагами... поздно уже.

И Майор снова

кивнул: дескать, хрен и совершенно точно - поздно. Тогда Колька просто сел и принялся ждать. Он не знал, чего именно ждет, и жалел об оставленной дома медали: надеть бы ее и, глядишь, унялся бы сквознячок в груди.

К обеду наступило затишье. Небо и то прояснилось, припрятав портянки пороховых туч. Но ветер все равно приносил запах гари.

– Значит, ты с той стороны?
– Врочек лег возле пулемета, прикрываясь согнутым локтем от солнца.
– Наших заражал?

– А ты - наших? Пепелац?

– Точно.

Повисла пауза, которая показалась Кольке целой вечностью. Даже облака успели перестроиться в два фланга. Наконец, Майор спросил:

– Чего по своим тогда?

А Врочек ответил:

– Да хрена с два там мои. Или твои. Чьи - не знаю. Ихние теперь. Курить будешь?

Майор покачал головой и вытащил сигару:

– Как-нибудь потом...

– А я сейчас, - в пачке Врочека сигарет осталось две, но Кольке он предлагать не стал.

– Вы нам. Мы вам. Логично, - Врочек выдыхал дым в сторону от пулемета.
– Правда, одного не учли. Пули - свистят.

– В смысле?
– Майор закрыл глаза. Смешалось все. Оружейные фермы. Капсулы. Вирусы. Розы. Позы. Спальный гарнитур "Надежда". И белье с желтыми астрами, похожими на взрывы недозревших бомб.

– Да без смысла. Свистят и все.

Колька прислушался: пули и вправду свистели. Но разве ж это новость? Вот то, что Майор с пепелацем беседы беседует - это новость. А пули... они всегда свистели.

– Думаешь, они?
– Майор пнул жестянку, в которой еще оставалась парочка пулеметных

лент.

– А хрен его знает. Сначала мы...

– Разум победит?

Врочек засмеялся, и Майор тоже засмеялся, а Колька снова не понял, чего смешного-то? И в дырочку сквозило, пусть и осталась она на старой форме, прикрытая латунной медалькой, которую дали незаслуженно.

– Разум... разум...
– Врочек поднял стреляную оболочку.
– Все понадеялись на разум. В теориях красивенько. Если пуля себя осознает, она не захочет умирать. Конец войне. Конец насилию. Благая цель.

Над головой стрижом мелькнул истребитель. Зацокотал по крышам стальной дождь, а рокот возвестил о приближении танков. Врочек вновь прилип к пулемету. Он стрелял прицельно, невесть зачем экономя патроны. Но они все равно закончились, как закончились и Колькины раздумья.

Теперь он знал ответ и удивлялся его простоте.

– В бою не сдается...
– затянул он, подбадривая сам себя. Ладонь легла на теплую рукоять.

Все правильно.

Никто не думает о смерти. Наоборот: они жить хотят. И живут. Только иначе чем люди. Но кто виноват в таком?

Ответ был перед Колькой.

И когда голова Врочека разлетелась серо-желто-алыми брызгами, Колька пожалел пулю: ее существование было очень коротким.

Небо мое.

Помни: наша встреча - предопределена. Ждать недолго. Колыбель моя созрела.

Ты готово?

Докурив до половины - сигара оказалась на редкость крепкой - Колька снял пистолет с предохранителя и приставил к подбородку:

– Разум победит, - сказал он и нажал на спусковой крючок.

Колька еще услышал сухой скрежет бойка и эхо взрыва, толкнувшего пулю в ствол. За этим эхом пряталось другое, недоговоренное:

– ...разум...