Разведчики и резиденты ГРУ
Шрифт:
В 1931 году, завершив легализацию в Австрии, Маневич переехал в Италию. В Милане с помощью итальянского авиаинженера, с которым он познакомился на международной выставке в Лейпциге и который согласился стать его компаньоном, открыл патентное бюро «Эврика». Перед переездом Кертнер с компаньоном позаботились о том, чтобы получить право представительства от нескольких австрийских, немецких и чешских фирм, заинтересованных в сбыте своей продукции в Италии. Это были в основном фирмы, производящие авиадвигатели, приборы ночного видения и другое авиационное оборудование. Не была забыта и компания «Нептун», чьим официальным представителем в Италии стал Кертнер. Вскоре подпись Кертнера была зарегистрирована в Торговой палате Милана, что упрочило его репутацию в деловых кругах Ломбардии.
Главной задачей «Этьена» в Италии был сбор информации по вопросам, связанным со «слепыми» полетами, пилотированием по приборам, а также с
Для связи с Центром в распоряжение нелегальной резидентуры «Этьена» в Италию была послана радистка. «Крышей» для нее стала миланская консерватория, где студентка из Вены фрейлен Ингрид решила продолжить музыкальное образование. Нелегальный передатчик, выходивший в эфир с позывными «Травиата», был вмонтирован в патефон, на котором студентка консерватории слушала оперную музыку.
Разумеется, большую часть интересующей его информации Маневич мог получить только от агентов. Поэтому вопрос вербовки агентуры был для него приоритетным. Сразу по приезде в Милан он дал в газете «Иль Соле» объявление: «Конторе „Эврика“ требуется секретарь». Из всех предложений Маневич предпочел кандидатуру Джаннины Эспозито. Причин было несколько. Отец Джаннины умер от побоев после драки с фашистами у проходной завода «Капрони», и Маневич решил через неё выйти на итальянских левых. Кроме того, отчим Джанины — Паскуале Эспозито работал на авиационном заводе «Капрони» мастером сборочного цеха. Сам Паскуале по молодости обладал достаточно левыми взглядами, бывал в редакции ежедневной коммунистической газеты «Ордине Нуово», однако после туринской резни коммунистов в декабре 1922 года решил не лезть в политику. Следует отметить, что агентурная сеть Маневича была весьма обширной. Так, он имел своих людей во многих портовых городах Италии, что позволяло ему контролировать переброску итальянских войск и военные поставки.
1932 год стал переломным в судьбе Льва Маневича. Опасная работа давила. Уже давно было замечено, что он «зачастую работает с перегрузкой», а потому начинало сказываться нервное напряжение. Маневич стал просить замену. В письме, отправленному 25 марта из Милана своему непосредственному начальнику Оскару Стигге, он писал: «Считаю опасным для организации моё излишне долгое пребывание здесь. Слишком много глаз следят за мной с враждебным вниманием. Уже не один раз я стакивался на работе с довольно серьёзными неприятностями. Двое из числа тех, кого я пытался втянуть в антифашистскую работу, не оправдали доверия. Не нужно понимать меня так: грозит какая-то конкретная и немедленная опасность. Может быть, такой опасности нет, по крайней мере, я её пока не чувствую. Но зачем ждать, чтобы опасность, всегда возможная, обернулась бедой? Мне приходится без устали разъезжать, этого требует здешняя обстановка. На днях буду в Берлине. Прямой поезд сейчас не для меня, еду кружным путём. А есть поездки, которые при неотступной слежке за мной, связаны с риском и для тех знакомых, к кому езжу в гости. Организация расширилась, и в этих условиях я не чувствую себя спокойным за всех, кто мне доверяет. Жаль потерять плоды усилий двух с половиной лет, плоды, которые ещё могут принести большую пользу. Имейте также в виду, что по приезде нового товарища мне придётся пробыть с ним два-три месяца, чтобы устроить его здесь хорошо (что совсем не так легко) и ввести своего преемника в обстановку весьма сложную из-за разбросанности и пёстрого состава помощников… Живу и работаю в предчувствии близкой военной грозы. С комприветом, Этьен» (Воробьев Е. З. Земля, до востребования. М., 1970. С.47.).
8 апреля 1932 года радистка Ингрид приняла ответ Оскара: «Мы не забыли о нашем обещании прислать замену. Но, к сожалению, в настоящее время лишены такой возможности. Сам понимаешь, как нелегко подыскать подходящего, опытного человека, который мог бы тебя заменить. Поэтому с отъездом придётся некоторое время обождать. Мобилизуй всё своё терпение и спокойствие».
Маневичу ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать, о чём он и сообщил Оскару Стигге 24 мая 1932 года: «Товарищ Оскар! Даже когда я сильно нервничал, никто этого, по-моему, не замечал. Ко мне вернулось равновесие духа, работаю не покладая рук. Но, объективно рассуждая, нельзя так долго держать парня над жаровней. Насколько мне известно, подобная игра человека с собственной тенью никогда хорошо не кончается. Все доводы я уже приводил. Мне обещали прислать замену месяца через два. С тех пор прошло четыре месяца, но о замене ни слуху, ни духу. От работы же я бежать не намерен, остаюсь на своей
Маневич чувствовал, что в Италии для него становится жарко. И, хотя Вождь и Учитель всех времён и народов как-то обронил историческую фразу: «Незаменимых людей нет», незаменимые всё же были. Найти второго проверенного человека, совмещавшего в себе уникальные способности лётчика, коммерсанта и разведчика, оказалось невозможно. Второго Маневича, способного в полной мере взять в свои руки бразды правления итальянской агентурой, у Разведупра не было.
Тем не менее, 25 августа из Москвы пришёл положительный ответ: «Наконец мы в состоянии выполнить вашу просьбу о замене. Кандидат уже подготовлен и в конце сентября может выехать и принять от вас дела. Естественно, некоторое время вам придётся поработать вместе с ним, пока он не освоится с обстановкой. Ваш преемник хорошо знает французский, болгарский и турецкий языки. По диплому и по образованию — инженер-электрик. Просит сообщить своё мнение — какая „крыша“ будет для него надёжной. Привет от далёкого Старика. Надеемся на скорое свидание» (Там же. С.104.). Однако новый резидент из числа болгарских коммунистов-политэмигрантов, тепло принятых в Советском Союзе и обласканных военной разведкой, с «Этьеном» так и не встретился. Скорого свидания с товарищами также не состоялось.
Попал под подозрение и Паскуале Эспозито. Не имея фактических доказательств шпионажа Кертнера, сотрудники ОВРА в октябре арестовали Эспозито и, объявив ему, что вместе с ним арестована его любимая падчерица Джаннина, добились от него признания и согласия сотрудничать. Для этого Эспозито показали окровавленное шелковое белье, которое он подарил Джаннине на день ангела, и обещали выпустить её на свободу, если он поможет разоблачить Кертнера.
Сам Маневич, заметив за собой слежку, принял решение покинуть Италию. Он дал указание Ингрид утопить передатчик в озере, а самой выехать в Швейцарию. Перед отъездом он решил провести встречу с Эспозито, который сообщил, что может передать чертежи нового самолета. Взяли его с поличным. Во время встречи с Эспозито 3 октября 1932 года в миланской траттории близ кондитерской фабрики «Мотта», в момент передачи пакета с чертежами, Кертнер был арестован. После его ареста Эспозито разрешили свидание с падчерицей. Во время свидания он выяснил, что Джаннина не была арестована, а белье украдено и окрашено под кровь сотрудниками ОВРА. Джаннина, узнав, что он выдал Кертнера, отказалась от дальнейших свиданий с ним. Душевно сломленный Эспозито повесился в тюремной камере в конце октября 1932 года на шерстяной петле, сплетенной из носков.
В литературе, как художественной, так и документальной, долгое время утверждалось, что Лев Маневич был арестован в декабре 1936 года. И только в последнее время уже давно имевшиеся у специалистов подозрения получили документальное подтверждение в официальном издании Российской военной энциклопедии — в статье о Маневиче приводится точная дата его ареста.
Резидентура «Этьена» имела в 1931-1932 годах девятерых агентов-источников и трех агентов, которые выполняли вспомогательные функции. За этот период Маневич передал в Центр 190 ценных документов и информационных донесений, около 70% из них были высоко оценены командованием.
Пока в Италии шло следствие по делу «Конрада Кертнера» в СССР Льву Ефимовичу Маневичу, состоящему в распоряжении Разведупра РККА, спустя два года после ареста, было присвоено звание полковника совершенно секретным приказом НКО СССР от 16 декабря 1935 года.
3 января 1937-го арестованному Маневичу было предъявлено обвинение в военном шпионаже. В обвинительном заключении ему вменялось в вину, в частности, нелегальное приобретение чертежей различных самолетов. «Преступная деятельность Кертнера была обширна, — отмечала следственная комиссия, — он протянул свои щупальца также на Турин, Геную, Болонью, Брешию и Специю. Ему удалось привлечь ценных специалистов и опытных техников, которые состояли на службе в промышленных предприятиях, снабжающих итальянские и германские вооруженные силы». 9 февраля 1937 года он был осужден Особым трибуналом по защите фашизма на 16 лет тюремного заключения (позднее приговор был снижен до 6 лет). В приговоре отмечалось, что подсудимый, возможно, не тот человек, за которого себя выдает, но трибунал это не интересут.
После вынесения приговора «Этьен» был направлен в тюрьму Кастельфранко дель Эмилия, где значился как узник № 2722. Но и находясь в тюрьме, Маневич умудрялся посылать в Москву ценные разведывательные данные. Так, при помощи заключенных, работавших раньше на заводе «Капрони», он составил и передал в Центр анализ недостатков и изъянов нового прицела для бомбометания фирмы «Цейсс». Сообщение включало в себя миниатюрные схемы: как укреплён бомбовый прицел возле сиденья штурмана, как штурман производит расчёты, делая поправки на скорость и высоту полёта, с какой высоты производится бомбометание.