Разведчики и резиденты ГРУ
Шрифт:
Умерла Мария Полякова 7 мая 1995 года, за два дня до 50-летия Победы, которую она «приближала, как могла».
ГОДЫ И ТЮРЬМЫ СЕМЕНА ПОБЕРЕЖНИКА
Похожим на судьбу Скарбека был нелёгкий жизненный путь и Семёна Яковлевича Побережника, которому тоже посчастливилось работать на советскую военную разведку. «Пансионат» с решётками на окнах ждал его сначала по ту сторону границы, а затем — по нашу.
Семён Яковлевич Побережник родился в феврале 1906 года в бессарабском селе Клишковицы, что близ города Черновцы, относящегося к поясу еврейской оседлости. После заключения Брестского мира Бессарабия отошла к Румынии. В 1927 году пришла пора Семену идти в румынскую армию. Но служить очень не хотелось, и Побережник уехал в Америку. Сначала батрачил в Канаде, затем его приютил дальний
По окончании срока Побережник дал подписку, что уведомлен о запрещении впредь жить и появляться на территории САСШ. Он был доставлен в Балтимор и посажен на бельгийский сухогруз «Ван», шедший в Чили за селитрой — нежелательного иностранца банально выдворили из страны.
На судне депортированный влился в пёстрый коллектив. Команду составляли греки, скандинавы, немцы, чехи, итальянцы. Был там и русский — Фёдор Галаган, служивший в свое время на «Потёмкине», а также венгерский коммунист Ян Элен. Последний, по возвращении «Вана» в порт приписки Антверпен, познакомил Семена с товарищами-коммунистами. Побережник прошёл на судне настоящий марксистский ликбез и был готов к партийной работе. В 1932 году он вступил в Компартию, взяв себе псевдоним Чебан, в память об односельчанине-революционере, которого расстреляли румынские каратели. К тому времени на своем судне Семен дослужился до боцмана, что позволяло ему переправлять беглых коммунистов в Англию, Бельгию, Голландию и доставлять нелегальную литературу в Италию.
Через некоторое время Побережник осел на берегу, в Бельгии, где продолжал агитацию среди моряков с заходивших в Антверпен судов. Через два года его арестовали, полгода продержали в тюрьме и… все повторилось, как в Штатах — его снова выслали из страны. Тогда Побережник уехал в столицу эмиграции — Париж. Перед отъездом коммунисты снабдили его несколькими адресами, в том числе адресом «Союза за возвращение на родину». Побережник навестил помещение на улице Дебюсси, 12, где, кроме «Союза», находилась и партийная организация. Товарища со стажем пропагандистской работы с радостью приняли во
Французскую компартию, обменяли билет и предоставили жильё.
Вскоре началась гражданская война в Испании и Побережник уехал в эту страну. В Альбасете, где формировалась Двенадцатая интербригада, волонтёра Семёна Чебана зачислили в автороту водителем санитарной машины, а несколько месяцев спустя командир автороты направил его в распоряжение военного советника Пабло Фрица. Невысокий, худощавый «Пабло» носил форму без знаков различия и хорошо говорил по-русски. О том, что это был военный советник Павел Иванович Батов, Побережник узнал много лет спустя, а пока что он, не интересуясь подлинным именем нового начальства, был при нем человеком «за все»: шофером, адъютантом, переводчиком. Языки давались Семену на удивление легко: за время скитаний по заграницам он выучил их одиннадцать!
«Пабло Фрица» довелось возить более полугода. 11 июня 1937 года советник получил тяжёлое ранение в грудь и ноги, Побережник спас его — вывез из зоны боевых действий и довез до госпиталя, откуда его эвакуировали в Москву. А волонтёра Чебана откомандировали в резерв штаба в Валенсию, где на улице Альбукерке, размещалась маленькая советская колония. Отдых был коротким. На Побережника уже положил глаз Разведупр. В июне 1937 года Хаджи-Умар Мамсуров предложил Семену стать разведчиком-нелегалом. Такие люди были нужны Разведупру: коммунист, агитатор, знает русский, английский, французский, испанский, немецкий… Имеет опыт подпольной работы в нескольких зарубежных странах. И, наконец, просто хороший человек, хотя это и не профессия.
Семён без лишних колебаний согласился, и Мамсуров направил его в Советский Союз, где в течение полугода Побережника обучали правилам конспирации, радиоделу, шифрам, методам визуального наблюдения. Бывшего
… Альфред Джозеф Муней, английский инженер-электрик, человек со средствами, приехал в Таранто, на юг Италии, чтобы вложить свои деньги в какое-нибудь хорошее предприятие. Впрочем, с инвестициями англичанин не спешил. Посещал офисы фирм, знакомился с людьми. Любил посидеть за рюмочкой хорошего вина в кафе, откуда открывался великолепный вид на залив и корабли на его глади — Таранто был одной из двух основных баз итальянского флота. Иной раз давал консультации по специальности, за которые ему платили «валютой» двух видов: явно — лирами и неявно — информацией. Кто бы мог подумать, что фабрикант оливкового масла, обратившийся к Мунею с просьбой рассчитать предельную нагрузку для своих электромоторов и присматривать за ними во время авралов, сам того не зная, снабжал советского разведчика расписанием выхода эскадры в море. А ремонтируя обордование на других заводах и встречаясь за чащечкой кофе с их хозяевами, получал информацию о военных заказах.
Из донесения Побережника: «В Таранто базируется 2-я эскадра из двух дивизионов в составе 63 единиц. Из них — 9 бинкоров, 17 крейсеров, 34 миноносца. Здесь же дислоцируется 3-я флотилия подводных лодок, доведенная до 25 единиц». В те времена, когда не существовало еще спутников-шпионов, победа в войне складывалась, в числе прочего, и из таких вот сообщений.
Донесения он передавал через связника. Во время одной из таких встреч и произошла история, которая дает хорошее представление о характере этого человека. Это случилось в Неаполе. Семен должен был встретиться со связником в небольшой траттории. Встреча прошла без осложнений. Передав донесение, он вышел из кабачка и сел в свой «фиат». Но мотор почему-то не заводился: обычная ситуация для автомобилиста — кто из них не мучился с мотором! Размышляя, что делать, он сидел в машине, и тут вдруг увидел, как из кабачка вышел связник, а следом за ним — «хвост». Причем прятался наблюдатель как раз за его машиной.
Семен со злости так надавил на стартер, что мотор вдруг завелся. По правилам конспирации, ему надо было срочно отправляться восвояси. Но жаль было связника, жаль и донесения. И Семен решил рискнуть: догнал его, приоткрыл дверь и тихонько крикнул по-итальянски: «Садитесь! „ Тот мгновенно срегаировал: вскочил в машину и спрятался рядом с сиденьем, чтобы не видно было, что в машине есть кто-либо, кроме шофера. Все произошло настолько быстро, что «наружка“ не успела ничего заметить. Поколесив по городу, Побережник отвез связника на вокзал и отправился обратно в Таранто.
Стажировку Семёна Яковлевича в Италии руководство оценило высоко. Ему вынесли благодарность и вручили путевку в Крым. А потом поступил приказ: выехать в Болгарию, легализоваться и приступить к работе. «Альфред Муней» прибыл в Софию осенью 1939 года по туристской визе, поскольку коммерческое прикрытие для этой страны не годилось. Ну не было у бывшего матроса ни способностей, ни склонности к коммерции! Одно дело — собираться заняться бизнесом, и совсем другое — реально заниматься им. Однако задание есть задание, и за несколько месяцев срока действия визы ему предстояло найти способ остаться в этой стране на неопределенный срок.
Уже в поезде он познакомился с Марином Желю Мариновым, болгарским представителем немецкой фирмы по продаже и ремонту пишущих машинок «Адлер». Они быстро познакомились, стали приятелями, и вот уже Муней обучает сына Маринова Стояна немецкому языку, а молодой человек знакомит его с достопримечательностями болгарской столицы и попутно учит языку. Правда, болгарский Семен в своих скитаниях уже выучил, но обнаруживать знания языка ему было нельзя, и теперь предстояло «выучить» его снова. Первые знакомства, первые связи, за которыми последовали новые и новые контакты с людьми. Однако проблема легализации оставалась бы нерешенной, если бы не госпожа Маринова, жена его нового приятеля, которая вскоре познакомила молодого холостого англичанина со Славкой, кузиной одного из друзей ее сына. Вскоре молодые люди поженились. Семён получил болгарское гражданство и весьма влиятельного родственника — дед Славки был председатель церковного суда софийской митрополии, известный в Болгарии священник Тодор Панджаров. Главная проблема была решена, и разведчик-одиночка Семен Побережник начал работу.