Разведчики и резиденты ГРУ
Шрифт:
В Палермо Скарбек добывал себе хлеб насущный тем, что учил польскому и итальянскому языку двух американских офицеров. В январе 1944 года он перебрался в Неаполь и через итальянских коммунистов (в частности, известного впоследствии деятеля ИКП Эудженио Реале) установил связь с советской военной разведкой. Через три 3 месяца, в апреле он вылетел на самолете в Югославию, чтобы оттуда перебраться домой. Но началось последнее, седьмое, немецкое наступление против Народно-освободительной армии Югославии, задержавшее отправку, и только 9 сентября 1944 года он вылетел на самолете в Москву.
На Внуковском аэродроме Скарбека встретили сотрудники НКГБ и перепроводили… нет не в санаторий,
Скарбека выслали в Курск, где он жил до смерти великого вождя и учителя всех времён и народов, работая мастером, начальником переплетного цеха, отдела снабжения в скромной артели «Печатник». Но с приговором он не смирился и, едва освободившись, начал писать жалобы в Комиссию Партийного контроля, требуя снятия судимости и восстановления в партии. Главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции А. П. Вавилов, ответил партийным контролерам, что осужден он правильно, и на этом тему реабилитации закрыли. По поводу же партбилета началась длительная переписка. Скарбек во всех заявлениях упорно писал, что виновным себя не считает и рассматривает своё заключение как «профилактику в суровых условиях войны«.
Писал он по поводу восстановления в партии письма председателю КПК Шкирятову и даже один раз самому Сталину. Названные им в качестве поручителей бывшие товарищи по разведке полковник Георгий Павлович Григорьев, подполковник Наталья Владимировна Звонарева и другие дали ему превосходные характеристики, так же, как и сослуживцы по курской артели. Но начальники из ГРУ (замначальника по политчасти генерал-майор К. П. Исаев и др.), где уже не осталось посылавших его в Италию людей, не горели желанием помочь бывшему нелегалу. Дело тянулось до 1950 года, и на все апелляции Скарбек неизменно получал отказы. В апреле 1953 года он обратился к Ворошилову, тогдашнему Председателю Президиума Верховного Совета СССР. Тот направил письмо Скарбека министру внутренних дел Берия с просьбой разобраться и помочь. Товарищ Берия разобрался: в мае того же года ОСО при МВД прекратило уголовное дело за отсутствием состава преступления. Затем началось новое разбирательство партийного дела. К этому времени вернулась в СССР из Варшавы жена Скарбека, жившая во время войны в Швейцарии, а потом выехавшая в Польшу, где она работала в министерстве внешней торговли и состояла в ПОРП. Наконец, Скарбека, жившего все это время в Курске, где он был в своей артели председателем ячейки ДОСААФ и старостой кружка по изучению истории партии, восстановили в этой самой партии, с записью о перерыве в партстаже с 1948 по 1954 год. Только в мае 1954 года семейству Скарбеков разрешили вернуться в столицу.
Сигизмунд Абрамович поселился в Куйбышевском районе Москвы, получил ордена Красного Знамени и Красной Звезды, несколько медалей, а в 1956 году ему вручили новый партбилет без указания перерыва в партстаже. Умер Скарбек 17 февраля 1974 года, дожив до выхода книги о подвиге на невидимом фронте легендарного резидента «Этьена». Похоронили его на Новодевичьем кладбище. Жена Анна Моисеевна пережила его на 9 лет и похоронена там же. В России надо жить долго.
НАШ
Это не опечатка: действительно, Разведуправление занималось созданием резидентур в советской столице. Было это осенью 1941 года. А руководителем одной из них — Центральной — должна была стать молодая, но уже достаточно опытная разведчица Мария Полякова.
Мария (Мира) Иосифовна (Осиповна) Полякова родилась 27 марта 1908 года в Санкт-Петербурге, в семье рабочего-революционера. В детстве, с 1921 по 1925 год, с родителями, работниками НКИД, долго жила в Лондоне и Берлине, там же училась в школе и потому свободно владела немецким и английским. В 1925 году возвратилась в Россию, вступила в комсомол, работала референтом информотдела в Исполкоме КИМа. Стала членом ВКП(б) в 1927 году. Вскоре вышла замуж за Иосифа Дицку, родила дочь Златану. Мария мечтала стать детским врачом, однако судьба сложилась иначе…
Летом 1932 года, когда, пять лет проработав в Коминтерне, она получила, наконец, разрешение пойти учиться, ее вызвали в ЦК комсомола. Один из секретарей ЦК попросил ее рассказать биографию и, внимательно выслушав, предложил ей пойти работать в военную разведку, сказав при этом, что ее рекомендовал секретарь ЦК А. В. Косарев. «Человек вы еще молодой, учиться успеете, сейчас вы нужнее в разведке и, как комсомолка, должны думать прежде всего о долге. Однако я еще раз повторяю, дело это добровольное…» (Полякова М. И. По заданию Я. К. Берзина // Военно-исторический журнал. М., 1990. № 3. С.58.).
Мария думала два дня, отпущенных ей на размышление и, в конце концов, согласилась. Тогда ее направили к Берзину. Начальник Разведупра старался лично знакомиться с людьми, отправляемыми за рубеж. Он сказал Марии, что ее выбрали для нелегальной работы в Германии. Она изучила шифровальное дело, фотографирование, научилась правилам конспирации.
В Берлин она отправлялась под видом датской студентки. Муж довез ее на такси до вокзала. Дальше ей предстояло рассчитывать только на себя:
Несмотря на то, что она успела пожить за границей, знала быт и обычаи, ко многому пришлось привыкать заново. Носить кольца, дамскую сумочку, не есть много хлеба. А она еще к тому же очень любила селедку… но тут уж приходилось давать себе волю только на конспиративных квартирах.
«Германию я совсем не узнала, — вспоминает разведчица. — В пансионе, где я поселилась, только и было разговоров о приказе Гитлера есть раз в неделю одно блюдо. Или первое, или второе. Не помню, была это среда или четверг, но день этот так и назывался — айнтопфтаг — день одного блюда. Кто не будет соблюдать, того будут наказывать… Ну, и, конечно, на улицах появилось много коричневых. Вели они себя очень нагло. Мое такси как-то раз на Лейпциг-штрассе остановили двое фашистиков. „Платите за машину, — говорят мне, — она нам нужна“. Подождали, пока я расплачусь по счетчику, затем сели и уехали. Прежде такое в Берлине было невозможно…».
В то время берлинская резидентура занималась, в основном, технической разведкой. Кроме того, до прихода к власти Гитлера Берлин был зарубежным центром советской разведсети, и теперь многие связи приходилось переносить в другие страны. Этим тоже занималась Мария, выполнявшая функции помощника резидента по связи. Все вроде бы шло хорошо, однако вскоре положение осложнилось. Дело в том, что на молодую незамужнюю датчанку обратило внимание датское посольство. Сначала ее пригласили на воскресное богослужение, потом на встречу в посольство. «Соотечественники», естественно, могли сразу же расшифровать её. Пришлось срочно сменить прикрытие — теперь она стала австрийкой и поселилась в другом районе города.