Разведчики
Шрифт:
— Мне бы, товарищ военврач, бинта, перевязочку небольшую сделать, — попросил он у военфельдшера Акошина. — В дороге что-то бинт поразмотался.
— Что у вас?
— Маленько бок в лесу ободрал, — Синюхин опустил глаза: во время боя был ранен осколками разорвавшейся гранаты и, падая, напоролся боком на сук сломленного дерева. Этой раны он очень стеснялся — «дурная рана, не боевая».
— Снимайте гимнастерку, — приказал фельдшер.
Иван Титыч медлил: «Как увидит, начнет бузить… все они одним миром
— Ну, что же? — поднял брови фельдшер.
— А чего вам утруждаться, товарищ военврач… — забасил Синюхин. — Сам справлюсь, только бинта нет.
— Снимайте!
Иван Титович засопел, начал стаскивать гимнастерку и рубаху. От резких движений боль в боку усилилась.
Размотав бинт, фельдшер присвистнул. Глазам его представилась еще не затянувшаяся рана, со множеством наложенных швов.
— Кто же это вас прислал сюда?
Синюхин похолодел: «Обратно отправит!»
— Ушел я из госпиталя, — сердито ответил он. — Ушел да и все. В лазарет не лягу. Назад отправите — опять уйду.
— Это почему так?
— Совесть не позволяет. Вы хоть и медицинский работник, а я вам начистоту выложу. Как же я могу в тыл ехать, если я и в настоящем-то бою еще не был. Врать не стану: дома побывать большая охота, да как домой пойдешь? Пятеро ребят, старшенькому, Феденьке, восьмой пошел. Шустрый он, спросит: «Ты, папка, сколько фашистов убил?» Что я ему скажу?.. Нет уж, раз у меня такой конфуз получился, не могу я в тыл.
Против ожидания фельдшер не только не рассердился, но вдруг пожал ему руку:
— Правильно делаете, товарищ пограничник! Вашу рану тут залечим, только на перевязку старайтесь приходить ежедневно.
Не раз восхищался Синюхин доктором Акошиным. На замечание, что Акошин всего только фельдшер, сердился:
— Другой и военврач, две «шпалы» носит, а понятия у него ни на один «кубарь». А этот хоть и фельдшер, а стоит много больше…
Так произошло их знакомство. И еще одна встреча запомнилась на всю жизнь. Был яркий день, но солнца не было видно. Черно-сизые клубы дыма нависли над землей грозовыми тучами. Грохот, вой, гул наполняли воздух. Казалось рушились небеса, земля клочьями летела вверх. Люди сидели в окопах и блиндажах бледные, покрытые потом.
Синюхин, примостившись на дне окопа, тоскливо думал: «Ляпнет сюда какая-нибудь стерва, и сразу отгуляешься… Прямо, можно сказать, дурацкой смертью помрешь — и врага не видишь, и сам ничего сделать не можешь».
К ногам Синюхина посыпалась земля. Он поднял голову и увидел сползающего к нему Акошина.
— Живой?! — невольно вырвалось у Ивана Титовича.
— Чуть живой, — сознался фельдшер. — Раненые есть?
— Пока нет. Он сейчас тот край крошит, должно, скоро и до нас дойдет.
По цепи передали: неприятель выкатил на
Акошин молча выбрался из окопа и ползком стал пробираться к лазарету. Синюхин также молча последовал за ним. Он старался держаться как можно ближе к Акошину, который полз, используя естественные прикрытия. «Вот человек, — думал Синюхин, — другой по своему медицинскому образованию сидел бы в укрытии да делал перевязочки, не клятый и не мятый, а этот все блиндажи облазит, все окопы…»
Резкий свист снаряда заставил сильнее забиться сердце. По звуку Синюхин знал — разрыв будет где-то рядом.
— Товарищ военврач, ложитесь! — хотел крикнуть Синюхин, может быть, даже крикнул — этого он не мог вспомнить, и, вскочив, бросился на Акошина, придавил его к земле.
Взлетевшие комья ударили Синюхина по голове, по спине, по ногам. «Конец, — подумал он, — отвоевался!»
Акошин сделал попытку освободиться, но Иван Титович продолжал закрывать его собой.
— Пусти, задушишь! — прохрипел фельдшер. — Ты что на меня навалился, со страху, что ли?
Синюхин даже не обиделся на такой вопрос. Не чувствуя боли, радостно проговорил:
— Цел! Ей-богу, цел! — и серьезно добавил: — Вы тут один, и человек нужный, а нас вон сколько!..
Вспомнив все это, Иван Титович тепло проговорил:
— Пришлось с товарищем Акошиным вместе повоевать, это верно.
— Боевой военфельдшер, — откликнулся пограничник, — орден и медаль имеет.
— Собрал уже, товарищ старший сержант… — опуская пулемет на стол, сообщил молодой боец.
— Готово, — доложил и второй.
Не спеша Синюхин осмотрел сначала один пулемет, потом другой, одобрительно кивнул.
— Правильно. Разведчик должен знать все виды огнестрельного оружия. Хороший разведчик даже танком должен уметь управлять, — вспомнил он рассказ покойного политрука Иванова о пограничнике Богатыре. — Только быстрее надо собирать, ребята. В бою каждая секунда дорога. Задержку надо уметь устранять, как говорится, между двумя выстрелами… Разойдись! — тихим баском скомандовал Синюхин. — Армас, проследи за уборочной.
Заложив привычным движением большой и указательный пальцы за поясной ремень, Синюхин расправил складки гимнастерки, сдвинул на правое ухо пилотку и пошел на ПМП. «Товарищ Акошин, вот это да! Узнает ли меня?» Синюхин остановился, посмотрел на свою грудь, потер обшлагом ордена и снова зашагал.
Пункт медицинской помощи шестой заставы, теперь роты, был расширен и обслуживал несколько подразделений части полковника Усаченко. Это была обширная землянка, замаскированная елями и соснами. Рядом находилась бревенчатая банька с дезинфекционной камерой. С землянкой-госпиталем она соединялась крытым коридором.